листвой дорога резко повернула направо, ныряя в ольховник, за которым начинались покосы, а дальше уже синел стеною казавшийся непроходимым лес. Невдалеке от леса, на невысоком холме притулилась деревня, довольно большая – с десяток изб, средь которых выделялся добротный барский дом, сложенный из толстых бревен.

Миновав вброд неширокий ручей, путники вынеслись на полянку с желто-синими соцветиями иван-да-марьи. На сырой лужайке расступились под копытами высокие стебли таволги, и кругом вдруг поплыл такой пряный медвяной аромат, что Антон невольно закашлялся и покачал головой:

– Вот уж не думал, что таволга медом пахнет!

– Так это, может, клевер? – нагнав, засмеялся Парфен.

– Может, и клевер…

На сырой земле четко отпечатались следы колес… Судя по толщине, это не была крестьянская телега, скорее – бричка. Какое-то нехорошее предчувствие вдруг охватило Антона, хотя казалось – чего бы? Ну, бричка – и что с того? Верно, проезжал местный барин, тот самый Славков…

Хмыкнув, поручик пришпорил коня, и через пару минут оба всадника уже были в деревне, спешившись возле господского дома.

Еще издали заприметив всадников, дворовый мужик, босой, в серой посконной рубахе и суконной шапке, поспешно отворил ворота и поклонился Антону.

– К барину, господин?

– Ну… да!

– Так нет его дома-то, – пригладив растрепанную бороденку, мужик развел руками. – С утра ишо с барыней в Ямбург уехали. За подарками. Двух девок удачно продали – деньги есть!

Продали… Что ж…

– А кому продали-то братец?

– Барин приезжал. На бричке, – охотно пояснил дворовый. – Важный такой, весь из себя видный. В кафтане красном! Одначе без парика… Сказал – из Нарвы.

– Из Нарвы… – задумчиво повторил Антон. – А где там, в Нарве, его найти – не сказывал?

– Не, не сказал…

– А выглядел как? Лицо такое… одутловатое, щеки толстые, нос крючком?

– Именно так, барин, и выглядел! – дворовый восхищенно цокнул языком. – Как есть описали! Видать, знакомец ваш?

– Ну да, ну да… знакомец…

Поблагодарив мужика, поручик взметнулся в седло и заворотил лошадь. Выходило, что напрасно прокатились… Однако почему же напрасно? На след-то напали! Все ж таки в Нарве господин сей живет! Если это Чуркин… Но похож, похож! А можно еще и про девок спросить поточнее – как выглядели? Мало ли, Чуркин их куда-то по хозяйству пошлет?

– Девки-то? – переспросив, хмыкнул мужик. – Да ничо! Пригожи. Разве Варька, младшая, уж больно тоща. Ну, так нарастет еще мясо-то – были бы кости! Зато головой востра – умная. И язык без костей. А Машка, подружка ее, немая. Сыздества! Одначе не глуха, нет… Это ее бык наш на выгоне напугал, давно уж, лет пять тому. Так с тех пор… Зато собою – краса девица! Ась, барин? Так я и говорю – собой обе пригожи. Варька – темненькая, сероглазая… такая все проныра! Маша поспокойнее, светленькая, в косе лента красная – любит.

– И немая, ты сказал?

– Да.

* * *

Не так-то и много было в Нарве постоялых дворов, всего-то с дюжину, а уж тех, где не стыдно было бы поселиться уважаемому человеку, и того меньше. Ко всем таким дворам Антон приставил своих людей – шустрых и толковых мальчишек, строго-настрого наказав в карты да бирюльки не играть, а во все глаза смотреть, а, буде увидят кого похожего по приметам, неважно, барина или девок, так за ним незаметно пойти да проследить, а потом обсказать все своему господину.

Задание парни поняли правильно и вечером явились с докладом. Поручик выслушал их в беседке, благо сестрица его, юная егоза Гермогена, еще с обеда усвистала в гости к старой своей подружке Канюкиной Александре, дочке соседского помещика средней руки, отставного капитана.

Один из парнишек – вихрастый Никиша – и приметил горбоносого господина с толстыми щеками и одутловатым лицом.

– Там трактир, господине, на углу Ревельской и Рижской, – шмыгнув носом, пояснил отрок. – В ем, на втором этаже – меблированные комнаты. Сдают.

– Так, та-ак, – вытянув ноги, задумчиво протянул Сосновский. – И куда же сей господин направился?

– А никуда не направился, барин! В карете приехал и сразу в трактир пошел. А там поднялся наверх, по лестнице. Обслуга к нему со всем уважением…

А парень-то молодец – умом востер! – Антон довольно усмехнулся и, отпустив остальных ребят, указал на лавку. – Садись, Никифор! Квасу вон, испей…

– Благодарствую, барин, – низко поклонившись, мальчишка несмело уселся на самый краешек лавки.

– Ну? – усмехнулся поручик. – Что еще видел? Или, может, слышал чего? Ты квас-то пей…

– Еще девицу видел, – Никеша покивал. – По приметам, как вы, барин и говорили. Шустрая, худая и на язык бойка… За обедом спускалась с корзиной большой. Взяла хлебушка каравай, головку сыра, да яиц вареных – дюжину… С половым тамошним языком зацепилась – болтали.

– О чем болтали, не слышал?

– Слышал, барин! Вчера у них переполох с утра был – ловили какую-то девку! Сбежала! Вот дура-то.

– Та-ак… – снова протянул молодой человек. – Сбежала, говоришь? А что за девка? Как выглядела?

Отрок прикрыл глаза, словно бы вызванный к доске школьник, мучительно вспоминающий урок. Вспомнил и «ученым» голосом произнес:

– Сие розыск на девицу именем Вера, восемнадцати лет, выглядит молодше. Роста высокого, худая, руки и ноги тонкие, кожа белая. Волосы русые, глаза серые, большие. Особая примета – зубы хорошие, белые. Может говорить непонятные слова. По нраву наглая.

– Наглая! – не выдержав, перебил Антон. – Ого! Ну, ну, дальше!

– Одета была в рубаху льняную, некрашеную, по вороту и рукавам красная вышивка, юбка синяя, суконная, на ногах – башмаки белые, мягкие, со шнурами…

– Черт побери! Кроссовки! – Сосновский хлопнул в ладоши. – Не отобрали, значит… Впрочем, кто их здесь носить станет?

– Может продавать епанчу доброго аглицкого сукна синюю, с серебряною оторочкой. Епанча сия – краденая…

– Краденая? Молодец!

– Тому, кто укажет на сию девицу, уплочено будет рубль серебром… А коли кто сию девицу приведет на подворье господина Немерса – три рубля, – невозмутимо закончил мальчишка.

– Немерс…

– Так тот трактир – его, барин.

– Ага-а… Ну, спасибо, братец! На вот тебе… – покопавшись в кармане, Антон вытащил полновесный медный пятак и протянул парнишке.

Выходит, Вера сбежала! Улучила момент и… И – куда? Поначалу, конечно, можно спрятаться где-то в городе или, лучше, рядом… Но где? Как… каким образом все это провернуть и, главное – куда бежать-то?

Вера не дура, нет, верно, давно уже поняла, куда попала… После первых же плетей! Н-да-а… От Самосиных она сбежать не могла… хоть, говорят, и пыталась. Но там за ней следили, да и не выпускали одну со двора… Здесь же, в Нарве, совсем другое дело. Все-таки город! Пусть и небольшой, всего-то тысячи три жителей, но тем не менее. Однако понятно, что долго-то в