просто… забить, как вы говорите. Он не такой, что бы ты там себе ни думала.

– А как я это проверю? Захочет, сам перезвонит. Пап, мне надо на работу возвращаться. В реанимации тяжелая пациентка после операции. Не представляю, как я буду воспитывать Ванечку… – вздыхаю, переводя взгляд на сладкого мальчишку. – Придется няню нанимать, брать ночные дежурства, искать подработку. Деньги-то кончатся скоро…

– Ничего, дочка. Справимся. Няню, наверное, надо… – почесывает затылок папуля. – А там… Пойдет малец в детский сад, полегче будет. И ты у меня самый лучший врач, Сонь! Станешь заведующей отделением, зарплата поднимется. Благодарности, опять же, от пациентов…

– Не фантазируй, пап. Покормите меня? Да я побегу…

Погруженная в мысли, возвращаюсь в отделение. Ванечке нужен зимний комбинезон и новая коляска, шапка, теплые костюмчики, баночки с прикормом… Надо будет стать на учет в детскую поликлинику, узнать про прививки и осмотр специалистами… Я оказалась совсем не подготовленной к этим приятным хлопотам. В ординаторской меня ждет Марина и врачи-ординаторы. Ольга докладывает о самочувствии пациентки: «Состояние тяжелое, стабильное. Сердцебиение семьдесят ударов в минуту, дыхание самостоятельное, поверхностное. В сознание приходила, загружена седативными препаратами. Температура субфебрильная».

Киваю в ответ, облегченно вздыхая. Не помню, чтобы мои дни были такими насыщенными: события сменяются со скоростью света и меняют судьбу…

Поручаю Ольге и Дмитрию еще раз подняться в реанимационное отделение, чтобы посекретничать с Мариной. Не знаю, что говорить… Я, как будто стесняюсь своих чувств к мальчику. В глазах других они – что-то аномальное, неестественное, постыдное… Подумать только – жена решила усыновить сына любовницы! Кажется, даже розовые орхидеи, стоящие на подоконнике возле моего стола, краснеют от стыда… Клонят головки и сникают под тяжестью общественного мнения. Неудивительно, что в ответ на многозначительный взгляд Марины, я… просто молчу.

– Не томи, Тарасевич! Ты их прогнала? Ты…

– Я полюбила этого малыша и собираюсь его воспитывать, – отвечаю твердо. – Не говори ничего, Марин. Я все равно не послушаю…

– А что я скажу? – улыбается она. – Ванюша замечательный мальчик, – улыбается Марина. – И я рада, что мы с тобой станем родственниками. Кстати, Леонид Сергеевич заходил! Тебя спрашивал, – спохватывается она. – Беги, Сонь. А я чайник поставлю.

Поднимаюсь с места и торопливо выхожу из ординаторской. Кабинет заведующего находится в конце коридора – успею по пути заглянуть в палаты к больным и проверить соблюдение больничного режима. Стучусь в дверь Леонида Сергеевича и вхожу, заслышав короткое «да».

– Заходи, Софья Васильевна, – произносит он, указывая на стул.

– Я… Я уезжала ненадолго, Леонид Сергеевич, – начинаю оправдываться, ожидая, что меня начнут ругать.

– Да я знаю о твоих… проблемах. Что решила?

– Усыновлю мальчика.

– Отделение за короткое время превратилось в объект пристального внимания полиции и органов опеки. Дожились! Из-за Борисенко и…

– И моего покойного мужа… – добавляю я.

– Да, Сонь. Жалко, что и этот наш… пострадал из-за вмешательства в осиный улей. Хотел нам помочь докопаться до правды, подключил частного детектива, запросы сделал во все инстанции, но… Если эти люди покусились на жизнь людей, разве их остановят какие-то запросы? А мальчика… Это хорошо, Сонь. Правильно поступаешь.

– О чем вы… говорите? – выдавливаю, едва сдерживая желание закашляться. – Речь идет о Барсове? Я правильно поняла?

– Барсов задержан, Сонь. По телевизору в новостях сообщили.

– Как?! – вспархиваю с места.

– Якобы пойман при передаче взятки в крупном размере, – Леонид Сергеевич поджимает губы и складывает пальцы в замок. – Думаю, его просто хотят напугать. Фирма-производитель заплатила продажным ищейкам, которые пришли с проверкой. Они… Они все обратили против него, Сонь. Это подстава как пить дать.

Ошеломление намертво прирастает к моему лицу… Так и сижу – сгорбленная, вмиг поблекшая, ошарашенная. Как такое могло произойти? Я стала виной бед Барсова? Он хотел помочь, а пострадал сам? Теперь его затаскают по допросным комнатам, а, может, и вовсе посадят? Повесят преступления, которых он не совершал? Господи… И что делать мне?

– Сонь, я чего тебя позвал, – вздрагиваю от голоса Леонида Сергеевича. – Завтра в отделе кадров оформляйся на новую должность. Отныне заведующая отделением ты. И… Я через неделю улетаю в Америку. Кабинет освобожу завтра.

– Хорошо, – выдавливаю, так и не приходя в себя…

Глава 39

Марк.

– Пап, куда это ты такой… красивый, – красноречиво ухмыляется Глеб, окидывая меня взглядом.

– Соня позвонила. Софья Васильевна…

– Ах, Софья Васильевна? У вас все… так плохо?

– Да, Глеб. Мне идти надо, – отвечаю, не глядя на сына.

– Давай довезу?

– Меня водитель ждёт.

Глеб кивает и возвращает взгляд к экрану ноутбука. В моём возвращении в квартиру сына есть существенный плюс – я вновь погружаюсь в проблемы фирмы, помогая Глебу в их решении. Все, как прежде – в старые добрые времена… Тогда мы с мамой Глеба ещё были женаты, а сейчас у неё своя жизнь: новый мужчина, профессия и страна… тоже новая.

Спускаюсь по ступенькам на улицу, кожей чувствуя опасность… Завидев меня, из машины без опознавательных знаков выходят двое мужчин. Медленно, источая в каждом шаге уверенность, они приближаются ко мне, на ходу вынимая из внутренних карманов курток удостоверение. Красные «корочки» синхронно раскрываются перед лицом.

– Барсов Марк Юрьевич? – спрашивает один из них – высокий сутулый тип в очках с тонкой оправой.

– Да, а в чем дело? Вы кто?

– Вы задержаны, Марк Юрьевич. Я следователь Демченко, а это мой коллега Рогов. Вас обвиняют в получении взятки в особо крупном размере. Статья 291, да будет вам известно, – мерзко хмыкает Демченко. Тянется в бездонный карман и выуживает наручники.

– Это ложь. Обыщите меня, если хотите, – выдавливаю, не скрытая изумления. – Мой дом, кабинет, счета и прочее…

Догадка стучится в мысли, как гребаный дятел. Меня хотят убрать те, кому я помешал грязно вести бизнес. Те, кто убил Павла и Вику… Несложно было догадаться, что мой депутатский запрос поднимет муть в устоявшейся воде. Выходит, те, кого должны были тщательно проверять, направили проверяющих обратно? На меня?

– Рогов, надевай наручники… товарищу, – грохочет Демченко.

– Я не сопротивляюсь, товарищ, – отвечаю дерзко. – Мне надо позвонить, меня ждут.

– Не положено. Выключите телефон и отдайте его мне.

– Один звонок, пожалуйста! – взмаливаюсь, думая в этой ситуации прежде всего о Соне, а не Лене… Или маме и сыне…

– Не положено. Мы свяжемся из отделения с вашей супругой и адвокатом.

Наручники туго сжимают запястья, посылая импульс боли в поломанную руку… Меня ведут в неприметную машину и грубо сажают на заднее сидение.

– Позвоните Мирону Альбертовичу, пожалуйста! Контакт есть в телефонной книге. Это частный детектив, опытный юрист, а с сегодняшнего дня