тот, кому она была дана, давно мертв. Что до остального, то, не судите строго, я пыталась выжить среди людей, которые видели во мне лишь чужой каприз. Этакое забавное животное, которое взяли в дом из прихоти, но, наигравшись, несомненно, вышвырнут на улицу. И главное, они были правы. Мой, с позволения сказать, супруг не слишком обрадовался необходимости возиться со мной и младенцем. Я делала все возможное, чтобы угодить ему, но… я понимала, что как только Вихо подрастет, меня вернут. А я не хотела возвращаться. Дорогая, разрежь мясо. Я будто чувствовала, что сегодня будут гости… Эшби предложил мне сделку. Гарант не только моей безопасности, но саму возможность жить, не завися от прихоти мужа. Точнее, мужем, с вашей точки зрения, он и не был.

Мясо я разрезала.

И сок умудрилась не расплескать на скатерть. И про щипцы вспомнила, серебряные, изрядно попортившие мне кровь, как и все прочее столовое серебро в доме.

– Эшби нужны были наследники. В этом все дело.

Уже потом я узнала, что две трети этого, с позволения сказать, серебра – просто подделка. А потому обращаться с ней приходилось куда осторожнее, нежели с настоящим серебром. Чистить бережней. Мыть только в теплой воде, но не приведи боже, чтобы она текла из-под крана. Следовало наполнить раковину, вымыть в ней тарелки, спустить воду…

Меня передернуло.

– Его проклятие таково, что наследники могут появиться лишь от законной супруги. Тех, кто был до него, это вполне устраивало, но Станислав к выбору жены отнесся без должного внимания.

Матушка ловко орудовала ножом и вилкой, будто родилась с ними в руках.

– Несомненно, Лукреция была красива, родовита, но несколько старовата для того, чтобы справиться со сложной беременностью. Дорогая, как тебе мясо?

– Чудесно, спасибо, мама.

– И салат кушай.

– Всенепременно. – Я с трудом сдержала гримасу.

После обеда будет чай, но стол к чаепитию следует приготовить. Даже если мы останемся вдвоем.

Убрать со стола. Вымыть посуду. Вытереть столешницы, чтобы ни крошки не осталось. Принести поднос, тот, который для ежедневных чаепитий. Сахарницу. Расставить чашки.

– Что с Эшби? – Томас, кажется, тоже почуял, что разговор о еде может длиться ничуть не меньше беседы о погоде.

– А что с ним? Впрочем, понимаю. Мужчины всегда спешат. Мой супруг тоже постоянно торопился, но никогда не умел объяснить, куда, собственно, он торопится и что произойдет, если он немного опоздает. Кроме, собственно, самого опоздания. Вы на него совсем не похожи. Наверное, это вас и спасло… или вы и вправду были сыном своего отца? Того, которого полагали своим. Впрочем, да, вы не понимаете… знаете, меня всегда удивляло, насколько слепы были люди. Они смотрели, но не замечали очевидного, уверенные меж тем, что только им и известна правда.

Матушка слизнула с ножа каплю соуса, что было почти невозможно.

– Станислав пришел ко мне сам. Полагаю, мое появление он счел удачей, избавившей его от необходимости договариваться с кем-то еще. Он прекрасно знал наши обычаи, даже те, которые были забыты самими айоха.

Она давно остригла волосы чуть ниже лопаток, как делали это белые женщины. Она пользовалась щипцами для завивки и специальными маслами, без которых завивка держалась не более нескольких минут. Она пудрила лицо и выщипывала брови. Пыталась освоить румяна, но на смуглой коже они смотрелись глупо.

– Айоха изменились за последние пару сотен лет, пусть даже сами они будут отрицать очевидное. И если раньше любая женщина, наделенная крохами силы, могла связать нити жизней, то сейчас для обряда требовалось разрешение вождя. А мой отец всегда умел оборачивать власть к своей выгоде. И потребовал бы с Эшби многое.

– А вы?

Томас ел аккуратно.

Билли вот никогда не обращал внимания на то, что перед ним. И жевал с одинаковым равнодушием что вареную фасоль, что тушенку. Он мог поставить тарелку на пол. Или швырнуть в стену, когда не находил другого повода достать меня.

– Я не просила. Я слишком боялась этого города и этих людей. – Матушкины манеры были безупречны. – Он сам предложил помощь. Он сказал, что научит меня грамоте. И даст книги. Подскажет, как вести себя с другими, чтобы они меня приняли. Он запретит моему мужу обижать меня. И когда придет срок, поддержит детей. И он исполнил свое слово.

– А вы?

– А я сделала то, что он просил. Обряд айоха прост. Кровь смешивается с кровью и запечатывается силой свидетеля. В этом суть.

– То есть…

– Он выбирал женщину. Он приводил ее на берег моря. Я разжигала костры. Я брала кровь дракона и мешала ее с их кровью. Я подавала чашу и произносила Слово. И я забывала о том, что видела.

Вот в этом я сомневалась. Память у матушки была отменнейшей.

– Я не скажу, что их было много. Некоторых я не знала и никогда не интересовалась, откуда они появлялись и куда исчезали. Но были и другие… он умел уговаривать, Станислав Эшби. Он был достаточно умен, чтобы не трогать девиц. И находил тех, кто желал… несколько поправить свое материальное положение. У Эшби всегда имелись деньги.

– Моя мать… тоже? – Вопрос Томаса прозвучал сухо.

– За неделю до свадьбы. Полагаю, платье было уже готово, да и остальное… я даже присутствовала на венчании. Это было забавно, – матушка изобразила улыбку, но взгляд ее оставался холоден. – Она была нищей, как и ее избранник. Их дом разваливался, и пускай твой отец клялся, что вскоре все изменится, у нее хватило ума не поверить. Эшби обещал помочь. И помог. Тайно. Твоему отцу досталась пара удачных заказов, за которые отлично заплатили. А матушка выиграла немалую сумму в благотворительной лотерее. Это вполне себе достаточная плата за пару ночей.

– Зачем? – Он отложил вилку.

И мне захотелось прикоснуться, успокоить, сказать, что моя матушка такова, что она умеет бить больно, пусть и словами, но порой пощечины куда милосердней.

Но ее взгляд заставил молчать.

– Говорю же, он хотел наследника. Он был одержим этой мыслью. Даже когда появился Николас… тот родился слабым и в первое время никто особо не верил, что парнишка выживет. А когда стало ясно, что он и вправду выживет, Станислав нашел другие причины для нелюбви. Николас был… никаким. Ленивый. Толстый. Некрасивый. Нелюдимый. К сожалению, все же в нем текла кровь Эшби, что и помешало отказаться. Розы… розы не обманешь.

– Розы? – Томас нахмурился.

– Розы. – Матушка положила вилку и нож. – Те самые чудесные розы Эшби, о которых в городе столько говорили. Сорвать розу с куста способен лишь тот, в ком течет кровь Эшби. Вернее, следует говорить, что сорвать