Его вторая жизнь была последней. Передо мной лежало тело моего ночного гостя.

Берлин. 24 апреля 1945 года.

Четвертый день советские войска ведут ожесточенные бои на улицах Берлина. Позади беспрецедентный прорыв линии обороны фашистов на реке Нейсе. Впереди многотысячные потери среди советских солдат.

Войска 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева вошли в город южнее армий других фронтов. Город превращен в неприступную крепость. Стреляют из каждого окна. Шквал огня из-за баррикад. Завалы и заграждения препятствуют продвижению русских.

Пехотная рота под командованием капитана Кузнецова при поддержке танкового экипажа овладела трехэтажным жилым домом. Задача бойцов – удержать занятую позицию и обеспечить продвижение основных сил.

Капитан развернул карту города, разложил ее на сиденье разбитого стула и начал совещание с командирами взводов.

– Вот чертов лабиринт! Понаделали улочек.

– Так это ж немчура, товарищ капитан. У них же все не как у людей.

– Это точно. Итак, мы сейчас находимся здесь. – Кузнецов ткнул пальцем в нужное место. – А нам надо попытаться пройти вот сюда.

– А куда сюда?

– Да больно я знаю. Поди разберись в этих немецких названиях. Какая-то «платц». Да ну их к дьяволу! Нам бы разведку произвести.

– Не получится, товарищ капитан.

– Почему?

– В доме напротив снайперы засели. Прицельно бьют.

Это подал голос старшина Михальчук.

– Прицельно, говоришь? А где именно?

– Последний этаж, товарищ капитан. Крайнее окно.

Капитан задумался.

– Наш танк подойдет поближе?

– Если завал разберем.

– Что нам мешает?

– Подрывник нужен.

– А сержант Николаенко?

– Ранен он, товарищ капитан.

– Что ж, больше и послать некого?

Все молчали. Старшина Михальчук снова высказал идею:

– А может, врезать бронебойным? Прямо по завалу?

– Ну что ж, пусть танкисты попробуют. А потом подойдут поближе и ударят по последнему этажу. Лейтенант Колесник!

– Я!

– Ваш взвод прикроет экипаж. Гитлерюгенды с фаустпатронами бегают. Смотрите, чтобы не подбили танк.

– Слушаюсь.

Стрельба возобновилась с новой силой. Пехотинцы обстреливали соседний дом, отвлекая огонь на себя. В это время экипаж приданного роте танка огнем и гусеницами расчищал завал, преграждавший ему дорогу.

– Смотри, смотри, фауст!

Безусый юноша выскочил из-за укрытия и прицелился в башню советского танка.

Раздалась очередь, и гитлеровец упал на обломок бетонной плиты.

– Вот сука! Хорошо, вовремя заметили.

Наконец завал был расчищен, и танк, грохоча гусеницами, выполз на площадку перед домом, захваченным бойцами капитана Кузнецова.

– Ну, держись, гитлерюга…

Выстрел осколочным по окну, где засел снайпер, – и танк откатился назад.

– Ну что, достали?

– Кто ж его знает? Проверить надо.

Солдат Иванченко снял с себя каску, нацепил ее на приклад автомата и приподнял над подоконником. Выстрела не последовало.

– Готов, гад. Можно идти в разведку.

Отделение сержанта Савельева под прикрытием танкового экипажа рискнуло выбраться из захваченного дома. Танк медленно двигался по берлинской улочке, солдаты короткими перебежками следовали за ним, прижимаясь к стенам домов.

Почти из каждого окна велась беспорядочная стрельба.

– Нет, так мы далеко не уйдем. Перестреляют всех начисто.

– Что будем делать?

– Подождем подкрепления. Глупо погибать ни за грош.

Экипаж танка получил приказ отойти назад.

– Товарищ сержант!..

Савельев не отвечал. Он всматривался в даль улицы и пытался сообразить, что именно предпринять.

– Емельян Петрович!

– Ну?!

– Вон бочка стоит!

– Что за бочка?

– Да хрен ее знает. Кажись, с мазутом.

– И что?

– Подожжем ее. За дымом, может, и проскочим.

– Попробуй.

Иванченко исчез, а затем вернулся, держа в руках бутылку с зажигательной смесью.

– Только бы добросить.

– А что?

– Бросаю я плохо. С детства так. Может, поближе подойти?

– Смотри под пулю не угоди.

– Постараюсь.

Иванченко пополз вперед, сжимая в руке бутылку. Подобравшись поближе, он вскочил на ноги, поджег фитиль и бросил бутылку в бочку с мазутом. И тут же упал на землю и прикрыл голову руками.

Бутылка разбилась, горящая жидкость выплеснулась наружу, и бочка занялась пламенем, дающим густой черный дым.

– Там мазута не так уж и много, – произнес солдат Кислицын.

– А нам много и не надо, – заметил Емельян. – Пусть подымит немного, пока не выгорит.

Иванченко бросился к своим, но тут его настигла автоматная очередь из какого-то окна. Солдат упал навзничь, отбросив свое оружие далеко в сторону. Сверху послышалась брань на немецком языке.

– Вот гады! – стиснув зубы, выпалил Кислицын.

Он дал автоматную очередь, которая слилась со звуками почти беспрерывной стрельбы в городе.

Густой черный дым превратился в плотную завесу, распространявшуюся все дальше и дальше.

– Ну что, попробуем? – мотнул головой сержант Савельев.

Бойцы бросились вперед, задыхаясь в ядовитом дыму.

* * *

Подразделения советских войск медленно продвигались к сердцу Берлина, неся огромные потери и с трудом отвоевывая каждый клочок территории. Бесконечные завалы, заграждения и минные поля доставляли немало хлопот бойцам. В ход была пущена вся мощь советского оружия: авиация, танки и пехота держались друг за дружку, словно родные братья.

Подразделение капитана Кузнецова прорывалось вперед вместе с основными силами. Только что было разобрано еще одно заграждение.

К капитану подскочил лейтенант Колесник.

– Товарищ капитан, отделение сержанта Савельева обнаружило бункер! Фашистское логово!

– Проход к нему свободен?

– Там уже наши.

– Ну, пошли, посмотрим.

Капитан забрался внутрь танка, Колесник последовал за ним.