Он движется уверенно, но оглядывается по сторонам. Всматривается в лица. Юлия прячется за колонной, прижимается к ней и лицом, и телом. В висках колотится сердце. Она чувствует: Грэг появился не просто так.

По идее, они не должны были столкнуться. Слишком велик город. Времени прошло много. Разлетелись, как стеклянные осколки. И нет магнита, что притянул бы их друг к другу.

Она не искала встреч. Страшилась. Слишком много воды утекло. У неё своя жизнь, у Грэга – своя. Не хотелось бы знать, с кем он и где. Но, когда она проезжала мимо «Вспышки», сладко болело сердце. Точь-в-точь как сейчас.

– Юлию Поленцеву не видели? – голос уверенный и глубокий. Не изменился.

Нужно выйти из-за колонны. Ещё немного – и кто-нибудь сдаст её. И будет стыдно, что она прячется и наблюдает. Но ещё немножко, несколько секунд, пока она может им любоваться. Грэгом, которого не видела много лет. Ева успела вырасти. Она сама успела повзрослеть. Но сейчас… всё та же девочка, что много лет назад впервые перешагнула порог школы и встретилась взглядом не с учителем – нет. С мужчиной, который сразу же завоевал место в сердце.

Она делает шаг. Он первый и самый трудный. Грэг не сразу её замечает, а когда Юлия попадает в поле его зрения, замирает. Рассматривает, не пропуская ни единой детали.

– Юля, – слово-вдох. И грудь у него вздымается, как парус под ветром.

– Грэг, – она умудряется сказать его имя спокойно и с достоинством, словно английская королева на приёме. – Ты здесь по делу?

– Да. Нет, – оба слова звучат твёрдо. – Я пришёл, чтобы увидеть тебя. Встретиться.

Юля колеблется недолго. Через столько лет можно научиться дышать, но ей всё равно жизненно необходим воздух. А одним и тем же дышать с мужем – бывшим мужем – слишком опасно. Даже сейчас.

– Пойдём в мой кабинет.

Она идёт и не оборачивается. Нет нужды: шаги его гулко раздаются в полупустом коридоре. На них смотрят с любопытством. Люди останавливаются и смотрят вслед. Ещё бы. На таких, как Грэг, всегда оборачиваются. Слишком явная и тяжёлая харизма. Как у Макса.

Юля садится за свой стол. Так проще. Грэг пристраивается напротив – на стуле, где обычно сидят её собеседники. Она ловит его пристальный взгляд. Но смотрит Грэг не в глаза, а ниже. На грудь?.. Юля и расстроена, и растеряна. А потом понимает в чём дело. Прикасается невольно рукой к кулону. Выдала себя. Как плохая школьница со шпаргалкой.

– Ты носишь кулон. И кольцо, – ну, зачем он так? Сразу. А может, и правильно?

– Ношу, – снова прикасается к талисману, что хранил её столько лет. И кольцо на пальце прокручивает привычным жестом.

– И я, Юла, тоже.

Он расстёгивает верхние пуговицы рубашки и показывает. Там – цепочка. На ней – кулон и кольцо.

– Мало стало со временем, – словно оправдывается. Вот так и ношу. Смешно, правда?

Он сейчас беззащитен, как мальчишка, что впервые признался девушке в любви. Сказал важные слова и испугался. А что если девочка его оттолкнёт? Не примет? Не откликнется?

– Не смешно, Гриш, – она намеренно называет его настоящим именем. Видит, как он вздрагивает, как загораются его глаза. Как выпячивается вперёд твёрдый подбородок. Как она любила целовать его, боже, как любила…

– Я… – сглатывает он судорожно и смотрит на её губы, будто хочет съесть. – Я… ты… похорошела. Очень.

Он хочет что-то ещё сказать, но тут в дверь врывается вихрь. Смеётся и машет руками. Задорные хвостики торчат, как метёлки. Джинсовый комбинезон сидит мешковато и скрывает фигуру, но у Евы – его грация и жесты. Если бы их кто видел рядом, только по жестам с уверенностью сказали бы, что они – родные. А так… глаза в глаза. Голубые, как небо. У Грэга волосы белые, у Евы – льняные. Они рассматривают друг друга, как пингвины, что столкнулись внезапно и теперь не могут разойтись в стороны.

– Ева, – первым очнулся Грэг. Голос у него дрогнул.

– Папа? – у дочери испуганно-неверящий голос. – Папка?! – уже смелее и радостно.

Он вскакивает со стула, хватает Еву в охапку. Поднимает её вверх. Она цепляется за него, как обезьянка. Обвивает руками шею. Грэг целует в льняную макушку свою выросшую дочь и твердит, как раненый или поражённый отравленной стрелой одного-единственного слова:

– Ева, Ева, Ева…

Взрослая и независимая девчонка плачет навзрыд. У Юлии колет где-то в груди. Немного обидно и чуточку ревниво. Вот так легко и просто они нашли друг друга. Расцепиться не могут. Правда, она никогда ни единого плохого слова на Грэга не сказала. Не могла. Любила его сильно. Да и любит до сих пор, хоть дважды в одну и ту же воду войти нельзя. Но если очень хочется – вдруг?..

– Ты нас нашёл, да? – Ева уже пришла в себя, успела слёзы утереть. Ухитрилась на ноги встать и руки в карманы заложить. Поза деловой колбасы.

– Нашёл, – теперь он смотрит Юле в глаза. Долго. И она замирает под его гипнотическим взглядом, плывёт по волнам памяти и бешеного напора. Забыла уже, как это бывает, когда рядом появляется Грэг.

– Вы ещё не поговорили? – дочь у них чуткая. – Тогда я это. Пойду, да? У меня столько дел, столько дел… Мам, деньги дай, а?

Юля встряхивает оцепенение и пытается найти сумку, но Грэг опережает её. Достаёт бумажник и даёт дочери несколько купюр.

– Ну, я пошла. Вы тут это. Не подведите меня, родители.

Ева скрывается за дверью. А они продолжают смотреть друг на друга.

Кто сделал первый шаг? Кто первый протянул руки, что истосковались и дрожали, когда они начали, как слепые, ощупывать друг друга. Но поцелуй первым сорвал Грэг.

Целовал неистово. Сжимал крепко в объятиях. Оторвался на миг.

– Я хочу, чтобы ты дала нам ещё один шанс, – дышал тяжело и прерывисто.

– Я подумаю, – улыбнулась она и привычным жестом поправила упавшую ему на глаза белоснежную прядь.

Макс

Его ломало – так хотелось овладеть этой девушкой. Смять её хрупкость, испытать её гибкость. Разрядка после безумно тяжёлого дня. Ожидание неодиночества, когда не нужно будет отпускать её домой. Брать снова и снова, прислушиваясь к звукам её наслаждения.

А вместо этого – холодный душ её слов. Застарелая боль души и тела. И он проклинал себя за поспешность и неосторожность. Как часто он не задумывался и просто брал? Просто потому, что ему хотелось? Особенно потом… после всей той истории… Но лучше не погружаться сегодня в пучину воспоминаний, не стоит, пока рядом Альда.

– Не уходи, – просит он её. – Пообещай, что не уйдёшь сегодня.

Это эгоистично. Но сейчас важно знать: она рядом. Видеть её глаза. Разговаривать. Прикасаться.

– Не уйду, – кутается она в одеяло. – Останусь.

– Не бойся меня, пожалуйста, – в этом есть что-то мальчишеское, настойчивое. Так, наверное, маленькие мальчики уговаривают родителей купить им именно эту машинку. Если не сейчас, то позже. Главное, чтобы пообещали. Вырвать слово, чтобы потом вспомнить и потребовать.