Она улыбается сама себе. Улыбка тут же сползает с её лица, как только она встречается со мной взглядом.

– Кого-то ждёте, Марк Алексеевич?

– Тебя.

– Стесняюсь спросить, с какой целью? – Её взгляд безразлично скользит по моему лицу.

Она смотрит прямо в глаза не отрываясь. В них больше нет того восхищения, с которым она смотрела на меня ещё три дня назад. Ничего нет. Что ж, я это заслужил.

Нельзя играть с женщиной безнаказанно, а как тебя наказать – она придумает.

– Поговорить.

– Оу, правда? – подходит близко, практически утыкаясь в мои губы. – А может, захотелось потрахаться? А доступной и готовой секретарши не оказалось рядом? А? Напоминаю, у вас есть бывшая, готовая вас принять в любой момент! Любого.

В её глазах словно языки пламени вспыхивают яркими огнями. Она готова сжечь меня своей яростью, испепелить, а пепел развеять по ветру.

– Я всё объясню, – стараюсь говорить спокойно, сдерживаясь, что не впиться в эти ярко-красные губы.

– Не стоит, – разводит руки в стороны. – Не думаю, что простая секретарша достойна объяснений самого Артова.

Разворачивается, скрываясь в дверях подъезда. Быстро бежит по ступенькам вверх. Я бегу за ней. Если сейчас оставлю всё, как есть, уничтожу единственный шанс оправдаться, вернуть её.

– Алиса.

Перебирает ступеньки стройными ножками. Молчит. Даже не оборачивается.

– Алиса.

– Что тебе нужно? – резко останавливается, и я практически врезаюсь в неё, с трудом удерживая равновесие.

– Объяснить всё.

– Всё – слишком абстрактное понятие. Что конкретно?

– Почему я так себя вёл по отношению к тебе все эти дни… почему был так холоден.

– Не стоит утруждаться. Всё без слов понятно. Большой мальчик получил то, чего хотел, но желанная игрушка очень быстро надоела, – тычет пальцем в мою грудь. – Ты заигрался, дал мне надежду – бессмысленную и пустую, а когда понял, что мне нужен от тебя не только секс, решил отшить вполне примитивным и тупым способом – безразличием. Поздравляю. У тебя получилось, Артов.

Сейчас я слышу то, чего добивался. Ей нужен я весь. Такой, какой есть: с недостатками, рычанием, повсеместной злостью и холодным взглядом. Алиса прямо говорит о своих чувствах, называет вещи своими именами. Не боится обнажиться передо мной, показать, насколько ей неприятно моё отношение, насколько уничтожает моя наигранная холодность.

– Я не привык говорить, – хватаю её за запястье. Она выкручивает руку, пытается вырваться из крепкого захвата. – Привык смотреть. Я замечаю всё: каждую твою эмоцию, взгляд, движения тела. Хотел увидеть то, что было для меня очень важным.

– Увидел?

– Да.

– Вот только я больше не хочу смотреть на тебя, – бросается в меня словами, словно нож вгоняет в сердце.

Вырывает руку, снова бежит по ступеням вверх. От меня бежит. Всё дальше и дальше. Я физически чувствую, как увеличивается расстояние между нами. Ещё немного – и моя Алиса перестанет быть моей.

Догоняю её, когда женская фигура почти скрывается за дверью квартиры.

– Алиса…

Дверь с грохотом закрывается прямо перед моим носом.

Алиса

Влетаю в квартиру. Практически задыхаюсь от чувств, захлестнувших, когда увидела Артова перед своим подъездом. Приехал. Ждал. Зачем?

Четыре дня тотального безразличия ко мне. Не целовал, не прикасался, даже разговаривал, казалось, через силу, выдавливая каждое слово в мой адрес.

В голове бурлящим потом носились десятки мыслей, которые я не могла успокоить. Не понимала, что изменилось, почему вдруг стала не нужна. Слишком доступна? Слишком открыта? Слишком явно проявляла свои чувства к нему? Всё слишком?

Сегодня я окончательно убедилась – всё разрушилось, так и не начавшись. Поверила в то, чего и быть не могло. Босс и секретарша. Когда такие истории заканчивались хорошо? Я таких не знаю.

Корила себя за опрометчивость и легкомысленность. Поверила, хотя верить не стоило. Нужно было бежать от Марка как можно дальше не оглядываясь, не давая себе надежду, что мы можем быть вместе. Слишком разные.

Вика, увидев меня сегодня утром, конечно же, предположила, что я всё ещё страдаю по Артёму. Я безропотно согласилась с её предположениями, радуясь, что так и не рассказала про отношения с Артовым. Хотя какие отношения? Так, ничего не значащая интрижка для большого босса.

Предложила расслабиться вечером, потанцевать в клубе, выгулять, так сказать, негативные мысли. Даже телефон отключила во избежание звонков, хотя не надеялась, что он будет звонить.

Вот только не помогло. Когда двигалась под музыку в клубе, всё равно вспоминала Артова и наш первый раз в почти таком же клубе. Стало ещё хуже. В разы хуже, чем было.

Я уехала домой первой. Никак не ожидала увидеть его под дверями подъезда, ожидающего меня. Вообще не ждала объяснений, не была уверена, что заслуживаю. Предположила, что Марк просто сделает вид, что между нами ничего никогда не было. Мы чужие, никто друг другу.

А он приехал.

Слёзы предательски застилают глаза. От обиды: на него, на себя. Я обещала себе не плакать, убеждала, что он-то моих слёз точно не достоин.

Чудовище. Самое настоящее чудовище, и другим не будет.

Самое гадкое, что запал в душу, пробрался в сердце, прочно в нём обосновавшись. Не так-то просто теперь будет вытравить злобного босса из мыслей. Совсем непросто будет забыть, какие эмоции он вызывает во мне, как бешено стучит сердечко в груди лишь от одного гипнотического зелёного взгляда.

Никто и никогда не вызывал во мне того, что вызывает он, никому я не позволяла проникнуть так глубоко в меня.

– Алиса. – Настойчивый громкий стук в дверь заставляет вернуться в гадкую реальность. – Открой пожалуйста.

О, Артов умеет просить! Надо же, что-то новенькое. Никогда бы не подумала, что он будет о чём-то просить простую секретаршу.

– Алиса, – более настойчиво.

Он начинает злиться. Пусть злится, какое мне дело?

– Алиса, твою мать! – Артов в ярости.

Дверь, которую я не закрыла на ключ, с грохотом отворяется. Передо мной чудовище – во всех смыслах этого слова. Таким я видела его лишь однажды: четыре месяца назад, когда сорвалась выгодная сделка со значительным партнёром.

– Не. Смей. От. Меня. Убегать.

В два шага оказывается передо мной, прожигая яростным зелёным взглядом насквозь. Но я его не боюсь, давно не боюсь. Артов в гневе мне не страшен, не вызывает тотального страха, как у всех остальных. Я научилась пропускать его эмоции сквозь себя, не оставляя ничего внутри.