Эльдор указал на кресло.

— Сядь.

И снова углубился в написание бумаги. Алька сидела и слушала, как шуршит перо. Пахло чернилами и кофе. Смотрела на склоненную голову Эльдора, на его руки с длинными крепкими пальцами. Ей хотелось убежать из кабинета, потому что… ловила себя на том, что приор Эльдор кажется красивым.

"В любом случае тебе, как здравомыслящей девице, стоит держаться от всего этого подальше. Не забывай, что ты — рабыня на пять лет. А еще помни, что он хотел отрубить тебе руки".

Наконец приор отложил написанное и уставился на Алайну.

— Как ты себя чувствуешь? Я не стал тебя будить.

— Спасибо, все хорошо, — она выдержала его взгляд.

— Ты… пожалуйста, помалкивай о том, что было ночью.

— Конечно, ниат Эльдор.

А про себя подумала — вы меня за дурочку держите?

— Я только что написал в Надзор длинное обоснование, почему ты без печати.

Алька пожала плечами.

— Мне кажется, печать не так уж и обязательна. Я все равно в ошейнике, ничего не успею плохого сделать.

— Да, да…

Он взял чашку с кофе, потом снова поставил ее.

— Без печати ты мне куда как больше нравишься.

— Спасибо, ниат Эльдор.

Он вдруг улыбнулся — точь-в-точь как тогда, когда выловил из ее волос перо.

— Думаю, когда мы вдвоем, ты можешь называть меня по имени. Меня зовут Мариус. Это вполне нормально, после того, что между нами было этой ночью.

Его темные глаза смеялись, а Алька снова начала краснеть.

И разозлилась.

Ему-то весело, да, вот так играть с ней. А ей что? Тоже веселиться? А ведь хочется плакать.

— Зачем вам все это, ниат Эльдор, — она устало посмотрела на него, — вы начинаете себя вести со мной так, как будто я… как будто я — что-то значимое. Но ведь это не так, я ничто и никто. Почему вам так нравится меня дразнить тем, чего никогда уже не будет? Вам доставляет удовольствие то, что раз за разом вы меня возвращаете к прежней жизни? А когда последует щелчок по носу? Когда снова напомните о том, что я рабыня? Что я двуликая? Что мне вообще не место среди людей?

Она вскочила с кресла и заходила туда-сюда по кабинету. Теперь… после ночевки в мягкой постели с запахом кофе и книг, Альке стало плохо. Она заставила себя снова повернуться — и посмотреть на свою жизнь, настоящую жизнь. И было понятно, что ничего хорошего уже не будет. Так к чему… все это?

Не заметила, как повторила все это вслух.

Эльдор медленным, тягучим движением выбрался из-за стола.

— Ты ведешь себя так, как будто я тебя обижаю чем-то.

— Обижаете, да, — Алька развела руками, — обижаете тем, что не даете забыть, кем я была. Пастырь, да лучше б я по-прежнему жила с Тибом… Так было бы честно, ниат Эльдор. И не было бы так больно.

— Но для этого нужно, чтоб ты никогда не лазила в мой особняк, чтоб стащить пару серебряных ложек.

Алька внезапно поняла, что он смотрит на нее, посмеиваясь. Вспыхнув, она резко развернулась, чтоб выбежать из кабинета, но… не тут-то было.

Ее поймали, крепко обхватили за талию, прижали к себе.

Алька окаменела. Эт-то еще что такое. Еще один спектакль? Так зрителей нет.

Страх сковал по рукам и ногам, лишая способности сопротивляться.

— И где у тебя болит? — шепот Эльдора затерялся в ее волосах, — здесь? — мягкое поглаживание под грудью, от которого у Альки потемнело в глазах, — или здесь? — рука переместилась выше, палец обрисовал яремную ямку.

— Отпустите, — простонала она, — я двуликая, помните? Такие, как я, убили вашу семью.

— Но, как ты уже однажды заметила, это была не ты.

Она не могла видеть его лица, но чувствовала, что Эльдор улыбается.

— Вы меня ненавидите, — задыхаясь, прошипела она.

— Увы, нет. Больше нет.

Он так и не убрал руки от ее шеи, мягко поглаживая, вычерчивая по коже пламенеющие узоры. И так крепко прижимал к себе, что у Альки уже не осталось сомнений в его намерениях.

"А может, и пусть? Пусть это будет Эльдор? Мне ведь никогда не обрести семью, я никогда не выйду замуж. А так… хоть узнаю, как это…"

— Алайна, — прошептал он, — теперь ты ответь. Зачем тебе все это? Зачем ты заставила меня забыть о ненависти? Зачем заставила думать о тебе, а?

— Я… я не хотела, не хотела ничего такого, — щеки пылали, и более всего Альке хотелось убежать и спрятаться.

Но… приор держал крепко.

— Не хотела, но так получилось, — шепот Эльдора сделался едва слышным, — и я тоже не знаю, как быть со всем этим, потому что я приор Святого Надзора, а ты все же двуликая.

— Ну так… сделайте, что вам хочется, — хрипло выдохнула Алька, замерев в его руках, — я ведь ваша рабыня, вы имеете на меня все права.

— И за кого ты меня держишь?

Он резко развернул ее к себе, замер, вглядываясь в лицо. Дыхание приора было рваным, как будто он только что долго бежал. И он был совершенно серьезен.

— А тебе хочется того, что ты только что предложила?

Алька едва не расхохоталась. Вот же… умеет перевернуть все с ног на голову. Теперь утверждает, что это она ему себя предлагает.

— Я не знаю, — шепнула она, — у меня, к сожалению, совершенно нет опыта в подобных делах.

— Ну и отлично. Правда, я все равно пока не понимаю, что с тобой делать, Алайна Ритц. Боюсь, общество Роутона не оценит, если приор женится на двуликой.

— Вам необязательно жениться, и вы это знаете.

— Да, именно так.

Она тонула в его глазах, темно-карих, почти черных. Кофе с вишневым ликером, вот что они напоминали своим цветом. Эльдор продолжал придерживать ее, обнимая за талию, а другой рукой неспешно зарылся в волосы, пропуская пряди сквозь пальцы, поглаживая ямку под затылком. Потом эти вкрадчивые, мягкие прикосновения переместились на шею, он медленно, словно любуясь, обвел пальцами ее подбородок — и уже совсем медленно, до странной внутренней боли, коснулся губ, провел подушечкой большого пальца по нижней губе. Алька забыла, как дышать. Внезапно мир вокруг исчез, растворился, стал совершенно незначимым. Она замерла, напряженная, словно натянутая стрела — тронь и зазвенит.

— Странная ситуация, не находишь? — тихо спросил Эльдор, — и Пастырь ведает, почему все происходит именно так, как происходит. Ты очень красивая, Алайна Ритц. Но дело даже не в этом…

И умолк. А потом, быстро приблизив свое лицо, поцеловал.

Алька никогда и ни с кем до этого не целовалась. Она вздрогнула всем телом, когда ощутила нежное, невероятно мягкое прикосновение чужих, и что самое главное, мужских губ. Алька и не подозревала, что они у приора такие мягкие, и пахнут кофейной горечью. Да и то, что он вообще может быть нежным, казалось совершенно небывалым, но… Алька, словно почувствовав, чего именно он добивается, послушно разомкнула губы. Их дыхание смешалось. Эльдор по-прежнему крепко держал ее, прижимая к себе, словно хотел вдавить в себя. Он неторопливо ласкал ее губы, так трепетно и осторожно, что Альке внезапно стало этого мало, а внизу живота появилось странное тянущее чувство. С каким-то отстраненным любопытством она ощутила, что пуговки на ее платье расстегнуты, а пальцы Эльдора ловко нырнули под нижнюю сорочку, нашли грудь и легонько помассировали.