— Напрасно вы так беспокоитесь, — печально заметил Челноков,— вы нам не доверяете.

— В таких случаях лучше доверять только самому себе.Извините меня, Сергей, но оружие мне не нужно. Тем более что со мной два такихохранника.

— Как хотите, — кивнул Челноков.

Через пятнадцать минут они выехали на трассу, ведущую кЮрмале. Доехав до Юрмалы, свернули на Тукумс и выехали на трассу, ведущую кпобережью Балтийского моря. Дорога была довольно хорошей. Вентспилс — самыйкрупный незамерзающий порт Латвии. И вообще самый крупный порт такого типа наБалтийском море. Отсюда экспортировались нефтепродукты, поступавшие из России вЗападную Европу. В отличие от России, где рядовые граждане не имели никакихдивидендов от огромных прибылей нефтекомпаний, в городе Вентспилсе получаемыедоходы использовались на благо самого города и горожан.

Здесь было чуть меньше воровства, чуть больше порядка. Здесьработали с привычной прибалтийской серьезностью, отдыхали немного меньше, а огороде думали гораздо больше. В результате Вентспилс превратился в самыйухоженный и самый богатый город Латвии, став символом экономическогопроцветания маленькой республики.

Когда машина выехала на трассу, Дронго привычно оглянулся,словно ожидал увидеть следующую за ними машину и, откинувшись на сиденье,улыбнулся. Если Лагадиньш провокатор, то ему не нужно посылать за ними еще однумашину. Достаточно, что их встретят в Вентспилсе. Тем более что Лагадиньшзнает, куда они едут. А если он действительно хочет помочь, то ему тем более нестоит посылать второй автомобиль. Однако оставался неизвестный, позвонившийДронго в номер отеля и предложивший закончить расследование.

Дронго молчал почти все время. Челноков, взглянув на него,включил радио. Но Дронго не отреагировал, хотя не любил, когда в кабине игралагромкая музыка.

В город они прибыли в двенадцатом часу и сразу направились впорт, где с девяносто шестого года работал Андрей Скалбе. Теперь он был уженачальником смены. Поиски Скалбе увенчались успехом, и уже через несколькоминут он принял Дронго в своем кабинете. Ояр остался в кабине «БМВ», а Челноков— в коридоре, позволив Дронго поговорить со Скалбе наедине. Андрей оказалсямолодым человеком не старше тридцати пяти лет. У него были крупные черты лица,светлые глаза, красивые руки, длинные пальцы. Большая родинка на правой щеке непортила его лица, хотя и придавала некоторую асимметричность. Он уже началлысеть и зачесывал волосы назад. Скалбе был одет в фирменную куртку, из-подкоторой просматривалась светлая рубашка.

— Добрый день, — вежливо поздоровался Дронго. — Вам должныбыли позвонить насчет меня.

— Верно, — ответил Скалбе. По-русски он говорил практическибез акцента, сказывалась работа в международном порту. — Мне звонили еще вчера.Сказали, что приедет известный эксперт по вопросам преступности. Как вас зовут?

— Меня обычно называют Дронго.

— Очень приятно, господин Дронго. Садитесь на стул.Извините, что я буду иногда отвлекаться, у нас много работы.

— Я понимаю, — Дронго сел рядом с хозяином кабинета.

Тот поднял трубку и быстро произнес какие-то фразы налатышском, очевидно, давая указания.

— Что вам нужно?

— Одиннадцать лет назад вы работали в доме, где произошлосамоубийство, — напомнил Дронго. — Вы тогда служили консьержем, и в вашем домесовершил самоубийство Арманд Краулинь.

— Помню, — помрачнел Скалбе. — Это было нашумевшее дело в Риге.

— Вы работали в паре с Николаем Рябовым, — добавил Дронго.

— Верно. Нам тогда платили по полтора оклада, чтобы мывыходили дежурить через день. Мы и выходили, — сказал Андрей. — Извините меня,— опять зазвонил телефон, и он снова ответил. Положив трубку, вспомнил: — В тотдень дежурил Рябов. Но я узнал о случившемся и тоже приехал. Примерно часов вдвенадцать. Там уже было много полицейских, работников прокуратуры и дажепредставителей городской власти. Арманд был известным человеком в нашем городе.Потом следствие длилось несколько месяцев. Следователь был известный человек,он сейчас депутатом стал. И он всем доказал, что это было самоубийство. Но женапогибшего сомневалась, все время жалобы писала, просила проверить разные факты.Ей никто не верил, но проверяющие к нам все время приезжали.

— И ничего не нашли?

— Ничего.

Опять зазвонил телефон. Было понятно, что у Скалбе слишкоммного работы. Дронго терпеливо дождался, пока его собеседник положит трубку.

— В этот день, — напомнил Дронго, — вы уехали в девять часовутра и вас сменил Николай Рябов. Он говорит, что почти сразу подъехал на своеймашине Арманд Краулинь, поднялся наверх и открыл дверь квартиры своими ключами.Затем закрылся изнутри и почему-то оставил ключи не в замке, хотя точно знал, чтоскоро будет открывать дверь своему секретарю, которую он вызвал к себе. Онапришла, долго стучалась, он ей не открыл. Она спустилась вниз и начала звонить.Краулинь не отвечал…

— Тогда еще не было мобильных телефонов, — вставил Скалбе.

— Да, он не отвечал по городскому. А потом секретарша иконсьерж взяли запасные ключи, поднялись наверх, открыли дверь и обнаружилитруп. Все правильно?

— Да, кажется, все так и было… — Скалбе не договорил, потомучто открылась дверь и в комнату вошли двое рабочих в фирменных костюмах. Оничто-то сказали Скалбе, тот начал им объяснять. Рабочие слушали молча, но былозаметно, что один из них не согласен. Он попытался возражать, однако Скалбеперебил его, жестко заявив, что нужно делать именно так. Рабочие вышли. Дронгоподумал, что им просто не дадут здесь нормально поговорить. Андрей сноваизвинился.

— И что было потом? — спросил Дронго, возвращая своегособеседника к событиям одиннадцатилетней давности.

— Потом Рябов позвал соседей, а Ингрида позвонила в полицию,— вспомнил Скалбе. — Она еще выбежала из дома и позвала офицеров полиции,которые дежурили у нашего дома.

— Вы их видели ночью?

— Конечно. Они стояли недалеко от нашего дома.

— Я разговаривал с Эриком Тууликом, одним из техполицейских, которые дежурили в ту ночь. Они получили конкретное заданиеследить за вашим домом.

— Да, мы знали об этом. У одного из наших жильцов были своиличные пристрастия, и в полиции об этом узнали. Тогда вообще ходили разговоры отом, что в городе готовят кассеты с малолетними детьми. Но у нас ничего такогоникогда не было. Я работал там столько лет, и ни один ребенок к нам никогда неприходил. Это абсолютно точно. В нашем доме были только дети тех, кто у насжил. Рябов тоже ничего такого не видел. Мы узнали бы об этом первыми.

— Вы дежурили целые сутки. Никто из посторонних в дом невходил?