– Хорошо, что мы тебя нашли! – воскликнулаКока. – Пошли на ресепшн!

Я не успел оказать сопротивления. Милые дамы ухватили менякогтистыми цепкими лапками и выволокли к стойке прямо в халате, не дав одеться.

Зина, увидев меня в неглиже, воскликнула:

– Ой, Ваня!

Николетта с Кокой переглянулись. На лице маменьки появилосьвыражение, ничего хорошего не предвещающее.

– «Ваня!» – с неподражаемой интонацией протянулаона. – Вот это мило. Душенька, вы уже познакомились с моим сопровождающимИваном Павловичем или путаете его с другим каким-то Ваней?

Зина покраснела, но ничего не ответила. Николетта набралабыло полную грудь воздуха, но тут у нее перехватила инициативу Кока:

– Любезнейшая, – протянула она, тыча в нос Зинепальчиком, на котором сверкал камень размером с голубиное яйцо, – где тутдоктор?

– Сюда, пожалуйста, – профессионально любезноответила девушка, – налево.

– Благодарю, милейшая, – кивнула Кока, и они сНиколеттой двинулись в указанном направлении.

На пороге кабинета маменька обернулась и ехидно сказала:

– ВАНЯ! Не смей никуда уходить, жди нас здесь!

Я свалился на диван.

– Ты меня обманул! – воскликнула Зина.

– Что вы имеете в виду? – машинально спросил я.

– Говорил, что не женат!

– Это правда, в моем паспорте нет штампа!

– Может, оно и так! – взвилась Зина. – Тогдакем тебе приходится эта старая крашеная кошка?

Я хотел было возмутиться, но тут в лазню ворвалась очереднаяпорция жаждущих немедленного исцеления, и Зина приступила к исполнению своихпрофессиональных обязанностей.

Не успел один поток гомонящих людей схлынуть, как тут жевозник другой, затем третий. Я молча радовался тому, что мы с «невестой» ни насекунду не остались наедине. Конечно, можно поставить Зину на место, пожаловатьсяглавному врачу, Вере Яновне, но мне всегда сложно конфликтовать, а уж сженщинами в особенности. Зина начнет рыдать, а вид дамских слез вызывает у меняязву желудка. Намного проще безболезненно купировать ситуацию. Если Зиночкаопять начнет предъявлять мне непонятные претензии, просто скажу, что Николеттамоя мать…

Дверь в кабинет врача распахнулась, заклятые подругивылетели в коридор. Кока шла впереди. Она добралась до ресепшн и, навесив наличико змеиную улыбку, протянула:

– Доктор прописал мне много процедур. Вотоксигенотерапия, акупунктурный, подводный массаж и ингаляция… Боже, я ужаснобольна! Я и не подозревала об этом!

Я с сомнением поглядел на Коку. Интересно, сколько ей лет?Последние четыре десятилетия она уверяет, будто ей тридцать, но здравый смыслмешает мне поверить в это. Так что возраст престарелой красавицы – тайна засемью печатями, она не откроет ее даже после смерти. Я помню похороны ВикиСамсоновой, одной из подружек маменьки. Викаля, даже лежа в больнице под капельницей,твердила доктору:

– Мне тридцать пять.

Эскулап был в шоке. Он не собирался ухаживать за престарелойкокеткой. Сведения о возрасте пациентки нужны были ему для того, чтобы точнорассчитать дозу лекарства. Я же испытал настоящий шок в момент прощания с Викой.В отличие от многих, я хорошо знал, в каком году она появилась на свет. Дело втом, что некоторое время назад Вика стала наследницей довольно крупногосостояния. В Америке умерла ее сестра, завещав своей единственной родственницевсе свои деньги. Сами понимаете, что для оформления бумаг понадобился паспорт снастоящей датой рождения. Вот Вика и попросила меня:

– Ванюша, очень прошу, сделай ксерокопию.

Я было удивился такой просьбе, но она быстро добавила:

– Ты мальчик не болтливый, благородный, а моя прислугаслишком любопытна…

Я выполнил ее поручение и никогда никому не сказал, что онапоявилась на свет в 1907 году. За что был любим Викой и к каждому праздникуполучал от нее презенты.

Поэтому в толпе скорбящих у ее могилы я оказался, наверное,единственным, кто знал: Викуля чуть-чуть не дожила до ста лет. Представьтетеперь мой шок, когда в холмик, заваленный роскошными цветами, воткнулитабличку: «Виктория Самсонова. 1970—2000 гг.» На мой взгляд, это было ужслишком, так как получалось, что Викаля младше своей внучки. Вот и Кока сНиколеттой из той же когорты. Узнать их истинный возраст невозможно даже подпытками.

Но вот странность: изображая из себя молодых прелестниц, имаменька, и Кока обожают рассказывать о страшных болезнях, которыми буквально нашпигованыих юные организмы.

– Я так больна, что доктор чуть не заплакал, глядя наменя, – щебетала Кока. – Он мне прописал столько процедур! Одних ваннпять разновидностей!

– Старость – не радость, – ляпнула Зинаида, –но вы не волнуйтесь! Тут такие папики приезжают, даже старше вас, и ничегосебе. Как увидишь, думаешь – все, два дня до смерти осталось. Потом глядишь, аони на следующий год снова заявляются. Сухое дерево долго живет.

Кока заморгала, а маменька с довольным видом заявила:

– Я тоже страшно больна!

Кока выхватила у подружки листок с назначениями.

– Дай сюда! О-о-о! Вовсе нет! У тебя лишь четыре ванны!

– Да? – возмутилась Николетта. – Ну-ка.

Две белокурые, идеально постриженные головки склонились надлистком.

– Все ясно, – подвела итог Кока, – тебе непрописали субаквальную.

– Почему это! – возмутилась маменька.

– Значит, ты не так больна, как я, – с самымсчастливым видом заявила Кока.

– Вовсе нет, мне намного хуже, чем тебе, –взвизгнула маменька и ринулась назад в кабинет.

Я стоял под дверью и очень хорошо слышал, как доктор пыталсяурезонить Николетту:

– Субаквальная ванна не слишком приятная процедура.Конечно, вытерпеть ее можно, но зачем лишний раз себя…

– Я хочу!!!

– Она вам не показана. Вреда, конечно, не будет, но ипользы…

– Хочу!!!

– Это абсолютно бесполезная для вас процедура.

– Вы хотите сказать – я безнадежна? – взвизгнулаНиколетта с такой силой, что висевшая в коридоре картина закачалась.

– Упаси бог! – воскликнул врач.