– Тогда почему мне нельзя субаквальную ванну?

– Но…

– Я хочу!!!

– Хорошо, – сдался врач. – Вот направление.

Раскрасневшаяся, но страшно довольная Николетта выпорхнула вкоридор.

– Вот! – заявила она. – Пошли.

Зиночка выдала Коке и маменьке халаты с полотенцами, потомвручила им розовые книжечки и, хитро улыбаясь, сказала:

– Ванны на втором этаже.

Мы двинулись внутрь лазни. Я остался у бассейна, а подружкикинулись по лестнице вверх.

Внезапно я почувствовал усталость. Вокруг бассейна стоялилежаки. Я прилег на один, закрыл глаза, но сон не шел. Промаявшись минутпятнадцать, я встал, подошел к девушке, сидевшей в центре зала за большимстолом, и спросил у нее:

– Простите, можно узнать, сколько времени проведетбольной в лазне? Я привел сюда матушку и хочу отлучиться на тот период, покаона лечится.

– Фамилию назовите?

– Чью? Николетты? Конечно. Адилье.

Девушка порылась в розовых книжечках, горой лежащих настолешнице, вытащила одну и стала задумчиво бормотать.

– Ага, субаквальная, подводный… Ну, если через три часаподойдете, в самый раз получится.

Вымолвив последнюю фразу, она вдруг захихикала:

– Адилье – ваша мама?

– Да, – кивнул я, не понимая, что смешного онанашла в этом факте.

– Ой, – продолжала веселиться девушка, – выуж ей объясните, наши-то постеснялись…

– А в чем дело? – напрягся я.

Дежурная ввела меня в курс дела. У них работает санитарка –старательная, но слегка туповатая Марина. У нее плохо с памятью, поэтомуникаких ответственных поручений ей не дают. Марина моет полы и бегает запокупками врачам. Сегодня утром одна из докториц попросила ее купить для себянебольшой пакетик кефира, а вторая – приобрести колготки, потому что свои онаслучайно разорвала.

Марина сгоняла в лавки, вернулась, хотела отдать покупкидокторицам, но тут ей приказали немедленно идти наверх, мыть ванные комнаты.Надраив сантехнику, она преспокойно ушла. Пакет кефира и пачку колготокбеспамятная женщина оставила на тумбочке возле ванны.

Через некоторое время в процедурную впорхнула Николетта,предварительно проинструктированная медсестрой. Маменька проглотила кефир,натянула на себя колготки и улеглась в теплую воду.

Когда в комнату вошла медсестра, Николетта сердито заявила:

– Что у вас за порядки? Вы сказали выпить минеральнойводы, а тут был кефир повышенной жирности! А вместо одноразовых трусиковколготки!

Девушка растерялась. Кефир и колготки? Ей-богу, странно. Нотут в ванную заглянула Марина, поманила медсестру пальцем и зашептала:

– Слышь, Вальк, я там на тумбочке забыла покупки дляврачих. Будь другом, вынеси, а то они уже ругаются!

Валя не удержалась от хохота, а Марина, узнав, чтослучилось, запричитала:

– Ну и ну, мне теперь на свои кровные придется этимзмеям все купить. Слышь, Валь, может, стащить с этой тетки колготки, подсушитьда отдать?

– А кефир ты из нее каким образом выкачаешь? –веселилась Валя. – Да, тяжело, когда с памятью беда.

История мгновенно облетела лазню. И вот теперь дежурная,широко улыбаясь, просила меня:

– Вы уж потом осторожненько объясните матушке, чтоследует пить лишь воду, хорошо? Вдруг чего еще на тумбочке забудут.

Я кивнул и пошел к выходу. Путь лежал мимо Зиночки. Мнеочень не хотелось встречаться с «невестой», но иного пути на свободу несуществовало.

Прижавшись к стенке, я попытался мышкой прошмыгнуть наулицу, но Зина была начеку.

– Понравилась ВАШЕЙ субаквальная ванна? – ехидноосведомилась она.

– Насколько я понимаю, она ее пока не принимала, –вежливо ответил я, пробираясь к двери.

– Да уж, – ухмыльнулась Зина, – этасубаквальная просто кайф! Народ от нее тащится! Прямо обожают все. Хоть знаете,что это такое?

– Нет, – покачал я головой, – откуда?

Руки нащупали дверь. Ура, еще секунда – и можно считать себясвободным.

– Это клизма, – сообщила с самым радостным видомЗина, – причем из огромного количества воды. ВАША просто в экстаз придет.Ей…

Но я уже выскочил на крыльцо, пытаясь подавить смех. Клизма!Впрочем, так Николетте и надо, каждый должен получить то, чего он заслуживает.

До дома Лиды Московской я добрался очень быстро. Толькоприблизился к остановке, как автобус, словно по заказу, вынырнул из-за угла.

Московская жила в небольшом двухэтажном доме из розовогокамня, стоявшем в глубине небольшого садика. На входной двери было всего двазвонка. Я нашел нужную фамилию и нажал на кнопку.

– Вы к кому? – отозвался мелодичный голос.

– Лида Московская здесь живет?

– Заходите, – велела хозяйка.

Раздался щелчок, я вошел в безукоризненно чистый подъезд иуслышал сверху:

– Поднимайтесь на второй этаж.

Не зря люди придумали поговорку про маленькую собачку ивечную молодость[9].Издали Лида смотрелась пятнадцатилетним, щуплым подростком, но когда я вплотнуюприблизился к ней, то понял, что она давно вышла из детского возраста.

– Что-то не припомню вас, – улыбнулась она, –в первый раз пришли? Входите, сейчас все обсудим.

Лида провела меня в уютно обставленную квартиру. Сначала мыминовали холл, потом коридор, затем второй холл. Скорей всего, в апартаментахимелась чертова туча комнат. Наконец мы добрались до нужного помещения. Лидаусадила меня на диван, сняла с полок альбомы и спросила:

– Вы хоть отдаленно представляете себе, что хотите?

Я замялся. Ясно, что госпожа Московская работает на дому, ночем она занимается? Шьет? Вяжет? Чтобы не попасть впросак, я задвигал руками.

– Ну… такое… эдакое, в общем, хорошее и красивое.

Лида улыбнулась.

– Понятно. А для кого?

– В смысле?

– Мужчины, женщины, ребенка?

Час от часу не легче! Что же это такое, что может подойтивсем и даже детям?