– Убирайся, сукин сын, – прорыдала Света, –навсегда уходи и возвращаться не смей, альфонс!!!

Возникла тишина, потом Миша что-то пробормотал. Катя, чутьне умершая от любопытства, не расслышала ни слова, но, наверное, сказанная имфраза содержала какую-то угрозу, потому что Света с нескрываемым ужасом воскликнула:

– Ты этого не сделаешь!

– Ошибаешься, лапа.

– Хорошо, хорошо, – залебезила Света, –сейчас побегу к Ленке и добуду денег.

– Поздно, надо было сразу соглашаться, теперь самвозьму.

– Мишенька, стой, – заплакала Света, – ну,поругались, погорячились, с кем не бывает, всякое случается между любящимилюдьми. Миша! Ты куда? Стой! Мишенька! Не уходи, не бросай…

Катя от возмущения чуть не проглотила сигарету. Надо же такунижаться! Парень требовал бабки, пообещал уйти к другой, а Светка чуть ли нена коленях ползет за ним! Нет, абсолютно ненормальная! Ну какой мужчина послеэтого станет тебя уважать, а?

Хлопнула дверь подъезда. Катя под аккомпанемент истерическихрыданий Светы увидела с балкона Михаила, который направился к автобуснойостановке. А тут из-за угла вынырнул как по заказу подошедший вовремя «Икарус».Миша влез внутрь, автобус уехал. Катя сразу поняла, что Стриженов не соврал, они в самом деле рванул к Лиде Московской, которая живет на конечной остановке этогомаршрута. Окажись Катя на месте Светы, ее бы бегство любовника не огорчило.Очень хорошо, пусть теперь Лидка печалится от проблем, которые создает «любовь»со Стриженовым.

Но глупая Светка, очевидно, была другого мнения. Рыдания,доносившиеся из соседней квартиры, делались все горше и горше. В какой-томомент Катерине даже стало жаль Светлану, и она совсем уж было решила позвонитьтой в дверь и утешить дурочку. Господи, виданное ли дело – так по мужикустрадать? Да парни, как электрички – одна ушла, другая подойдет.

Внезапно рыдания утихли, и Света воскликнула:

– Иржи, ты?

– Что случилось? – послышался голос Вондрачкова.

– Иржи, милый! Он все знает.

– Кто?

– Мишка.

– Ты уверена?

– Да… он… поехал… сам возьмет…

Доведенная до нервного приступа Света говорила сбивчиво иневнятно. Потом раздались скрип и стук. Очевидно, Вондрачков, сохранившийхладнокровие, увидел открытую балконную дверь и решил от греха подальше закрытьее.

Катя осталась стоять на балконе. Она неожиданно задумалась особственной жизни. Конечно, ее Андрея и сравнить нельзя с Мишкой Стриженовым.Гражданский муж любит Катю, отдает ей зарплату, но ведь штампа в паспорте нет…

В общем, Катя предалась грустным мыслям, потом глянула начасы и сообразила, что пора на работу. Катюше предстояло выйти во вторую смену,Катя забегала по квартире. Как всегда, куда-то задевался фен, потом сумочка скосметичкой, а еще никак не находились чулки. В конце концов, потратив уймувремени зря, она собралась, вышла на лестницу и замедлила шаг. Кто-то впередиспускался вниз. Сама не понимая почему, Катерина подошла к окну и посмотрела наулицу. Из подъезда выскочил Иржи. Он на ходу пригладил волосы, потом заправилвыбившуюся из брюк рубашку. Кате показалось, что невозмутимый чех чем-товзволнован, да и шел он очень быстро. В Ковальске все ходят чинно, никто никудане торопится, опоздание на час тут считается совершенно обычным делом. Дажепоезд Ковальск – Москва не отходит по расписанию, частенько задерживается иодноименный авиарейс. Если во всем мире считается признаком плохого воспитанияявиться на встречу спустя шестьдесят минут после назначенного времени, то вКовальске, наоборот, не принято спешить, уж лучше опоздать, чем прийти раньше.Что сделало ковальцев такими неспешными пофигистами, непонятно. Может, присвоенныйгороду статус всемирно известной лечебницы, а может, минеральная вода, которуютут пьют все жители без исключения, так подействовала им на мозги.

И вот сейчас Иржи, наплевав на окружающих, несся по улицесломя голову. У Кати возникли нехорошие предчувствия. Она позвонила Светлане вдверь раз, другой, третий, потом толкнула ее, вошла внутрь…

Дальнейшее хорошо известно.

– А из этого местечка я могу на чем-то доехать до ЛидыМосковской? – спросил я.

– Нет, – покачала головой Катя, – надовернуться в Ковальск и там пересесть на нужный автобус.

Я оплатил счет и спросил:

– Вы идете?

Катя улыбнулась:

– Нет, погожу пока.

– Тогда прощайте.

Я пошел было к выходу, но вдруг притормозил, потому что вголову пришла еще одна мысль.

– Скажите, а когда вы нашли Светлану?

– Ну, в районе трех часов, – ответила Катя.

Я кивнул и ушел. Выходит, Иржи не виноват. Я заглядывал вквартиру Светланы раньше, она уже была мертва. Иржи же явился позже. Стоп, ноон же разговаривал со Светой. Впрочем, это можно объяснить. Пришел, утешил любовницуи удалился. Дверь на балкон Иржи запер, вот Катя и не услышала, как он вышел.Ей казалось, что он все еще находится в квартире у соседки, а Иржи почему-торешил вернуться. Может, он забыл у Светы кошелек или ключи? Но за то время, чтоон отсутствовал, Светлана впустила убийцу, который и прирезал ее. Или она самасебе нанесла смертельные ранения? Представляю, что испытал Иржи, увидев тело.Лично я, совершенно посторонний человек, перепугался до потери пульса. Хотя,если вдуматься, меня ни в чем плохом обвинить нельзя. А про Иржи весь городзнает: он был Светланиным любовником.

Задумавшись, я пошел до выхода, постоял на пороге и вернулсяназад. Катя по-прежнему сидела на том же месте. Я встал за ее спиной и,деликатно кашлянув, хотел сказать: «Простите, у меня к вам еще пара вопросов»,но девушка, услыхав звук за спиной, резко обернулась. На ее лице было странноевыражение решимости и страха. В правой руке она комкала какую-то тряпку, влевой держала телефон.

– Ну, принес? Опаздываешь, я уже звонить стала! –в нетерпении воскликнула она. Потом увидела меня и побледнела. – Это вы?Вы?

– Бога ради, простите, если напугал, – ответиля, – право, я подкрался, аки тать. У меня есть еще парочка вопросов.

Катя улыбнулась, но пальцы ее продолжали терзать мужскойносовой платок, светло-бежевый, явно очень дорогой, с ручной вышивкой: на одномиз уголков ясно виднелся знак доллара, исполненный золотыми нитями. Ноэксклюзивный платок был отвратительно грязным, его покрывали неприятныебуро-коричневые пятна.

Катя проследила за моим взглядом и вдруг воскликнула: