Продолжая операцию, мы ставили целью окончательно подорвать боевой дух и способность к сопротивлению Румынии, нанести русским чувствительный удар в момент сосредоточения ими войск и закрепиться на линии устье Дуная – Сирет – Тротуш, самой короткой, которой планировали достигнуть.

Последующие бои носили совсем другой характер. Наши части были сильно измотаны и вели только фронтальные атаки, возможности для охвата с флангов были ничтожно малы: численное превосходство противника, особенно в горах, было значительным, и русские сражались намного лучше румын. Неблагоприятно складывалась ситуация и со снабжением войск боеприпасами, потребность в которых резко возросла. Из-за плохих условий транспортировки на это уходило много времени. Начались затяжные дожди, а под Новый год и вовсе ударил крепкий мороз.

Бои продолжались и в январе. Наши солдаты очень устали и настоятельно нуждались в отдыхе. С тревогой думал я о том, как их из этого медвежьего угла снова доставить на широкие театры военных действий. 4 января Дунайская армия после тяжелой борьбы наконец захватила Браилов и вышла к реке Сирет вплоть до устья реки Бузэу. Вслед за ней к Сирету с боями пробилась и 9-я армия, 8 января занявшая Фокшаны и обширную территорию к северу от этого города до реки Путны.

Начатое в Рождество наступление группы армий эрцгерцога Карла в направлении реки Тротуш не имело успеха. Глубокое утомление войск, зимнее время года и ненастная погода – все это диктовало необходимость скорейшего прекращения операции. Группа армий Макензена остановилась примерно на запланированных рубежах. Наступление закончилось, войска закрепились на достигнутых позициях.

Второй этап Румынского похода благополучно завершился. Нашими храбрыми солдатами и командирами всех рангов до Генерального штаба включительно, принимавшими подчас нелегкие решения в сложных условиях, было совершено множество подвигов; немало выпало забот и тревог и на мою долю. Мы разбили румынскую армию, но нам не удалось уничтожить ее. Мы завладели богатейшими ресурсами Валахии. Мы достигли всего, к чему представлялась малейшая возможность, но были вынуждены все-таки оставить в Добрудже и в Валахии войска, которые до вступления в войну Румынии использовали на Восточном и Западном фронтах, а также в Македонии. Несмотря на нашу победу над румынской армией, мы стали в общем слабее.

С окончанием Румынского похода все крупные военные кампании осени 1916 г. завершились в нашу пользу. Наступление стран Антанты провалилось, а ресурсы Валахии оказались у нас. Превосходство в живой силе и технике не помогло Антанте, столкнувшейся с отвагой и мужеством наших солдат, с уверенным и решительным руководством командного состава.

На всех участках обширнейшего фронта германские войска, каждый отдельный солдат, отдавали буквально последние силы. Только поэтому стали возможными наши успехи, за которые история увенчает немецкого солдата лаврами. Теперь же нам был нужен хороший отдых. Войска переутомились и были изрядно измотаны.

Как видно, и противник устал. Но ему все-таки хватило сил для успешной атаки под Верденом. При солидных резервах он мог чаще менять свои части на передовой. Нам нужно было с этим считаться.

Перспективы на новый год войны, невзирая на благоприятный исход сражений 1916 г., вызывали серьезную тревогу.

Главному командованию сухопутных войск следовало иметь в виду, что огромное вражеское превосходство в людях и средствах ведения войны в грядущем году дадут себя знать еще сильнее, чем в году 1916-м. Нужно было опасаться повторения на различных участках нашего фронта «сражения на Сомме», выстоять в котором длительное время не смогли бы даже наши доблестные войска. Тем более если учитывать, что противник не дал нам времени перевести дух, отдохнуть и пополнить материальные запасы. Выхода из довольно сложной ситуации не было видно. О наступлении нечего было и думать, требовалось беречь резервы для обороны. Надеяться на развал альянса стран Тройственного согласия у нас оснований не было. При затягивании войны наше поражение казалось неизбежным. Кроме того, немецкая экономика не была приспособлена к войне на истощение. Тыл напрягался из последних сил. С беспокойством думали мы о положении с продовольствием и о моральной выдержке германского населения. Мы не использовали в военных целях экономическую блокаду и не воздействовали средствами пропаганды на психику народов воюющих с нами стран. Успокаивало лишь гордое сознание того, что до сих пор мы успешно отражали все удары превосходившего нас по всем статьям противника и что германские войска стояли за пределами границ собственного государства.

В оценке серьезности положения наши взгляды с генерал-фельдмаршалом фон Гинденбургом полностью совпадали. Сформировались они у нас еще в период вступления в новые должности и, несмотря на впечатляющие победы, остались прежними. Поэтому уже в сентябре 1916 г. мы распорядились о строительстве Западного вала, или так называемой линии Зигфрида, – долговременных укреплений, возводимых от Арраса к Камбре, Сен-Кантену и Ла-Фер, – и линии Миель для выпрямления оборонительного рубежа южнее Вердена перед укреплениями Этен – Горц. Эта система стратегической обороны позволяла сократить общую линию фронта и сэкономить силы. Планомерно готовились специальные части, которым предстояло занять эти фортификационные сооружения.

В мощных укреплениях, в овладении войсками мастерством оборонительных сражений и в мобилизации всех ресурсов страны мы видели важные средства ведения затянувшейся войны. Эти средства могли бы помочь существенно отдалить поражение, если бы правительство сумело сплотить весь немецкий народ идеей удовлетворения нужд фронта, но эти деньги были не в состоянии обеспечить благоприятный для нас исход вооруженного конфликта. Поэтому-то будущее выглядело крайне неопределенно, на голое же везение истинный солдат уповать не имеет права. В это время взаимосвязанные вопросы прекращения войны и наращивания подводного флота приобрели для нас первостепенное значение. Речь шла о двух возможностях достижения мира: через поражение Германии, не пожелавшей или неспособной вести неограниченную подводную войну, или в результате ее победы вследствие активных действий на море и стратегической обороны на суше.

В сентябре 1916 г. рейхсканцлер вынашивал идею мирного посредничества американского президента Вильсона. Он предложил его величеству кайзеру поручить послу графу Бернсдорфу обратиться к Вильсону с просьбой в ближайшее время, во всяком случае до его переизбрания в начале ноября, выступить перед государствами Антанты с мирной инициативой. Лично я был с подобными мерами полностью согласен и даже доволен, однако, зная упорное стремление противника к нашему уничтожению, весьма скептически оценивал шансы на успех усилий президента Вильсона, хотя и очень хотелось надеяться. Ведь в целом перспективы на 1917 г. у стран Тройственного согласия были несравненно радужнее, чем у Центральных держав. С большим напряжением я ожидал от президента Вильсона соответствующих шагов, но прошло его переизбрание и закончился ноябрь, а он ничего не предпринял. Я перестал рассчитывать на его посредническую миссию.

Тогда выступил с предложением граф Буриан. Дескать, Четверной союз должен сам проявить инициативу и публично выразить готовность заключить мир с противником. Невзирая на сильное сомнение относительно положительного исхода подобного шага, я полагал, что попытаться все же стоит. Нельзя было только давать хотя бы малейший повод истолковать нашу позицию как безусловное признание собственной слабости. Это повлияло бы отрицательно на настроения в вооруженных силах и среди населения и лишь побудило бы Антанту удвоить усилия для достижения победы над Германией. Я участвовал в выработке условий мирного соглашения в той мере, в какой меня привлекал рейхсканцлер, но просил подождать выходить с ними до окончания военной кампании против Румынии. 9 декабря пал Бухарест, и я посчитал наше положение настолько прочным, что уже не имел ничего против обнародования наших предложений, касавшихся прекращения войны.