После нашей победы над Румынией ОКХ больше не ожидало вступления в войну на стороне противника Голландии и Дании. И тем не менее не следовало рисковать. Блокировать при помощи поводных лодок все морские пути можно было лишь тогда, когда немецкие воинские части, участвовавшие в Румынском походе, снова окажутся в Германии или займут прежние места на Западном и Восточном фронтах. Мы отлично сознавали, что это произойдет не ранее первых чисел февраля. Кроме того, нужно было обождать реакцию на посредническую ноту президента Вильсона и на наши повторные мирные предложения. Если бы появилась надежда на прекращение конфликта, то отпала бы необходимость переходить к другим, более жестким формам подводной войны. Полностью проясниться ситуация должна была в конце декабря или в начале января. Это обстоятельство тоже указывало на необходимость обождать с началом неограниченной подводной войны до первых чисел февраля.

Имперское правительство перестали мучить сомнения по поводу позиций Голландии и Дании, а также Швейцарии, Испании, Норвегии и Швеции, но оно считало весьма вероятным участие США в войне против нас. ОКХ было обязано учитывать это мнение, высказанное на высоком государственном уровне, при планировании дальнейших операций. Для Антанты это означало бы на первых порах прибавку в 5–6 дивизий, а в последующем и более солидное увеличение наличных сил. Можно было не сомневаться, что при вступлении США в войну они, откликаясь на нужды Тройственного согласия, со свойственной американцам деловитостью и энергией резко поднимут производство всех видов вооружений и военных материалов. Рост военной промышленности Соединенных Штатов меня мало беспокоил. Она уже и так работала на полную мощность, снабжая государства Антанты.

Начальник главного морского штаба, приятель рейхсканцлера и ревностный сторонник неограниченной подводной войны, уверял, что эта мера в течение полугода изменит обстановку на фронтах в нашу пользу. Мол, потери торгового флота и существенные сокращения с доставкой грузов из-за океана сделают для Англии невозможным продолжение широкомасштабной войны. В подтверждение он ссылался не только на собственные выкладки, но и на выводы выдающихся представителей немецкой промышленной элиты. Объявляя тотальную подводную войну, начальник главного морского штаба, кроме того, надеялся отпугнуть судовладельцев нейтральных государств, до тех пор усердно помогавших Антанте.

Изучение условий транспортировки морем воинских частей из Америки во Францию как будто привело к благоприятному для нас заключению. Для переброски в сжатые сроки в Европу одного миллиона американских солдат понадобилось бы транспортных судов общим водоизмещением 5 миллионов тонн. Такого количества судов западные державы выделить не могли даже на короткое время.

Мой более чем двухлетний практический опыт ведения войны и мои знания волевых качеств и способностей противника побуждали меня довольно сдержанно воспринимать расчеты морского ведомства относительно предполагаемого воздействия тотальной подводной войны; я хорошо понимал, насколько трудно оценить ее истинные последствия для экономики и транспорта. Но я надеялся на ее решающее влияние по крайней мере в течение ближайшего года, т. е. до того как Америка появится со своими воинскими формированиями на Европейском театре военных действий. До тех пор я рассчитывал с помощью принятых и принимаемых мер удержать ситуацию на суше в приемлемых рамках.

Под сильным впечатлением от всего увиденного мною во время инспекционной поездки на Западный фронт я в телеграмме в Берлин однозначно поддержал идею развертывания неограниченной подводной войны. К тому моменту уже развеялись всякие иллюзии относительно положительного отклика на наши мирные предложения. В обстоятельном разговоре с рейхсканцлером 23 декабря в том же смысле высказался и генерал-фельдмаршал фон Гинденбург. Рейхсканцлер объявил 24 декабря о своем намерении вернуться к обсуждению данного вопроса, как только прояснится ситуация с нашей мирной инициативой. При этом рейхсканцлер повторил свои слова, произнесенные 6 октября, о том, что объявление неограниченной подводной войны затрагивает также компетенцию министерства иностранных дел и что, следовательно, окончательное решение оставалось за ним, рейхсканцлером. Наша позиция в данном вопросе не изменилась. У каждого из нас было за что отвечать.

В конце декабря рейхсканцлер прибыл в Плесс, чтобы еще раз все обсудить, но ни о чем конкретном не договорились. Важное совещание состоялось под руководством его величества кайзера 9 января после получения ответа Антанты на наши мирные предложения и когда уже не было сомнений о реакции Тройственного согласия на посреднические шаги президента Вильсона. По словам начальника главного морского штаба, неограниченная поводная война уже в ближайшие месяцы окажет решающее влияние на ход военных действий. Подробно доложив об обстановке на фронтах, генерал-фельдмаршал фон Гинденбург высказался за ее проведение. Рейхсканцлер обрисовал возможное воздействие данного способа ведения войны на позицию нейтральных государств, и в первую очередь Соединенных Штатов Америки, полагая весьма вероятным их вступление в конфликт на стороне Антанты. Учитывая неудачу с нашими мирными инициативами, рейхсканцлер не нашел нужным их повторять, хотя бы опять через Вильсона; это, мол, представило бы в глазах мировой общественности наше положение в Германии в искаженном свете. В данном случае он оценивал общую военно-политическую обстановку в Германии так же, как и мы с генерал-фельдмаршалом. Но если у нас не было и тени сомнения относительно необходимости принятия столь трудного решения, то рейхсканцлер все еще колебался вполне в соответствии со своим характером. В заключение он, в частности, сказал: «Раз военные говорят о необходимости подводной войны, я не вправе им возражать».

В конце концов рейхсканцлер согласился с мнением начальника главного морского штаба, кайзер поддержал его и распорядился начать тотальную подводную войну с 1 февраля.

Вместе с начальником главного морского штаба рейхсканцлер подготовил ноты нейтральным государствам с предупреждением об объявлении водного пространства вокруг Англии и у западного побережья Франции, а также всей акватории Средиземного моря запретной зоной. Передать ноты планировалось 31 января.

Отдавая распоряжение о порядке ведения подводной войны в районах морской блокады, начальник главного морского штаба учел множество рекомендаций министерства иностранных дел, направленных на уменьшение опасности коллизии с США. Это соответствовало, разумеется, и нашим желаниям.

ОКХ, со своей стороны, на всякий случай приняло в северной области своего подчинения определенные меры предосторожности, хотя позиция Голландии и Дании рейхсканцлера не беспокоила.

29 января в Плесс совершенно неожиданно для меня прибыли рейхсканцлер фон Бетман и статс-секретарь доктор Циммерман. Нам было приказано явиться к кайзеру на совещание. Речь зашла о новой посреднической инициативе президента Вильсона. Рейхсканцлер зачитал составленный им проект поручения графу Бернсдорфу, в котором, исходя из status quo ante, излагались условия прекращения войны.

Насколько мне помнится, предлагалось сообщить президенту Вильсону следующие наши требования в качестве основы для будущих переговоров о мире: