– Хорошо за окном, – перехватил его взгляд Гуров. – Птицы, ночные запахи, звезды, море и девушки! А ты где-то под Магаданом на «строгаче», хотя можешь и доски пилить на пилораме под Рязанью.

– Че вы от меня хотите?

– Вот это разговор, – похвалил Вашутин. – Ответим тебе одним словом – сотрудничества. Это означает, что мы спрашиваем, а ты отвечаешь.

– Короче, я не знаю, кто девку заказал, – начал бубнить Окороков. – Мне предложили «бабла» подзаработать, я согласился.

– Кто предложил?

– Не тяни из меня начальник кишки, а то мне их обрежут. Здешние предложили. Хочешь в дело, давай. Вот тебе человечек, зовут Волком. Идешь с ним и помогаешь во всем. Закончите, он тебе «бабла» отстегнет, и свалишь из города на годок-другой… покантуешься, а когда все уляжется и забудется, вернешься. Такой базар был.

– Значит, его кличка Волк?

– Да. Больше о нем ничего не знаю, не разговаривали ни о чем.

– Ну а по жизни ты о нем что-то можешь сказать? По поведению, манерам, словечкам из воровского жаргона?

– Знает. Но не использует. Он какой-то двуличный, этот Волк. То чувак из высшего общества, того и гляди по-английски заговорит, а то блатняга. А может и навороченным кентом прикинуться. Что и зачем – он не объяснял. Даже не знаю, куда он девку отвезти хотел.

– С кем Макарова убивали?

– Какого? – коротко спросил Окороков.

– А на тебе много трупов? – удивился Гуров.

– Не лови, начальник. Этого, на Черноморской? Не хотели его убивать. Он сам в бутылку полез. Нам Волк сказал, что у него девка в квартире, вот и хотели ее по-тихому взять. Его бы просто по «чердаку» стукнули, и делов-то. А он крутого стал строить из себя. Случайно его завалили. Это я без понтов, начальник.

– Волк эту девушку в лицо знал?

– Да. Он и мне фотки ее показывал на всякий случай.

– Кто третий был в квартире?

Окороков отвел глаза, потом медленно опустил голову. Ясно, что сдавать своего подельника ему не очень-то хотелось. Гуров понимал его и не собирался ломать раньше времени.

– Слушай меня, Владик, – почесав бровь, заговорил он. – Ясно, что сдавать своего тебе не хочется. Понимаю и не осуждаю. Но сдавать придется, потому что ты проиграл, а мы выиграли. Таков закон. Но мы можем пойти друг другу навстречу. Во-первых, мы сейчас беседуем без протокола. То, что мы от тебя узнали и узнаем еще, – это все считается оперативной информацией. Мы не обязаны ее разглашать никому, даже следователю. Мы имеем право не называть источник информации даже своему собственному начальству. Тут у нас строго. Поэтому я тебе предлагаю вот что. Никто пока не знает, что Волк погиб, тело лежит в морге одной из клиник как неопознанное. Это мы постарались и продержим его там и неделю, и две. Никто на тебя не подумает, что ты сдал третьего. Если тебя в камере спрашивать кто-то начнет, и ты поймешь, что человек владеет информацией, не говори, что видел мертвого Волка. Говори, что его повязали вместе с тобой, и он ранен. Все будут думать, что он сдал своих помощников, и тебя, и третьего. Мы уж постараемся, чтобы в вашей среде все так и думали. А Волк ведь мог потом и умереть от ран. От травм, не совместимых с жизнью.

– Я должен подумать, – ответил Окороков.

– Подумай, но недолго. А пока посмотри вот эти фотографии. – Гуров бросил на стол несколько фотографий Маслова. – Знакома тебе физиономия?

– Нет, не видел такого. Он не блатной.

– Хорошо. А вот это лицо знакомо? – выложил Лев несколько фотографий Николая Ивановича Рукатова.

– Этот? – пожал плечами Окороков. – Видать сразу, что большой начальник. Я в таких кругах не вращаюсь, не встречал такого.

– Ладно, а вот это лицо? – На стол перед задержанным легла фотография Надежды Рукатовой.

– Не, начальник, – снова отрицательно покрутил головой Окороков и, поймав недоверчивый взгляд Гурова, поспешно добавил: – Точно, ну! Зуб даю, что не вру. Мне резона нет.

– А эту? – Гуров показал изображение лица девушки, которая приезжала на квартиру в «Лагуна-Бич» в Таиланде вместе с Масловым.

– Рисунок, что ли? Нормальной фотки у вас нет, – понимающе кивнул Окороков. – Нет, начальник, опять «порожняк». А кто все эти?

– Это, Владик, люди. Люди, так или иначе, причастные к одному делу, в которое ты ввязался и участие в котором тебе может дорого обойтись. Тут дело не в этой девушке, которую вы похитили, тут все очень сложно.

– Ее папаша большой босс? Или крутой бизнесмен?

– Все еще хуже, – складывая фотографии, ответил Гуров. – Так что ты думай быстрее и решайся. Только не ошибись.

– Ну, че тут думать, – вздохнул Окороков. – Ладно, пойду в полную «сознанку», только… как обещали. Не «палите» меня.

Перед отъездом Гуров снова навестил Ирину Рукатову. Девушка стояла у окна палаты и быстро обернулась на звук открывающейся двери.

– Это вы?

– Ну не приведение же, – улыбнулся сыщик, подходя к тумбочке в изголовье кровати Ирины и выкладывая из пакета фрукты, две коробки сока, конфеты.

– Ой, это все мне? Да вы что, меня же, наверное, выпишут скоро. Спасибо вам огромное, Лев Иванович. Я уже чувствую себя лучше. И голова после сотрясения не болит, и ушибы с порезами заживают.

– Огорчу тебя, Ириша, – садясь на стул, сказал Гуров. – Тебе выписываться пока нельзя. Опасно. Лучше никому не знать, что ты здесь, что ты жива.

– Так все плохо? А о маме вести есть?

– Отвечаю по порядку. Все еще плохо, и тебе еще опасно появляться на людях. Мы так до конца и не поняли, кто и зачем тебя похищал. И отцу о тебе знать пока не надо. Пусть помучается немного ради общего дела.

– А-а, значит, санитар у входа в палату – это и не санитар вовсе?

– Нет, это боец полицейского спецназа, который тебя охраняет. И еще, Ириша. Не забывай, что ты тут лежишь под чужой фамилией. И никто не должен знать, что ты Ирина Рукатова, что тебя похищали. Даже следователь тебя трогать не будет до поры до времени, потому что дело будет вести не местный следователь, а целая оперативно-следственная группа из Москвы.

– Вы большой начальник, Лев Иванович?

– Очень большой, – засмеялся Гуров. – А что?

– Помогите нашей семье. Вы ведь можете. Мы столько дров наломали с матерью. Нам помочь надо. Помогите найти маму!

– Найдем, Ириша, обязательно найдем. Даю тебе слово!

– Александр Николаевич, дорогой! – Крячко, говоря по телефону, сделал добродушное лицо, и на него оглянулись две девушки, лежавшие на шезлонгах у бассейна. Пришлось убрать телефон от лица, прикрыть его ладонью, улыбнуться девушкам и, делая большие глаза, заявить: – Девочки, не смотрите так, это не то, что вы подумали!