Я не привык просто ждать. Тем более в полной неопределенности, без точного понимания, что именно я жду. Пафнутий все испортил. Но не это главное. Хуже всего то, что он испортил все как бы случайно, необязательно. Будто он просто допустил глупую ошибку. И это раздражало вдвойне. От дурного персонажа ждешь, что он-то точно знает, что хочет. Рассчитываешь на его продуманные и лучшие ходы. Видеть, как он нелепо сдается, было прискорбно. Ведь все мое понимание ситуации исходило из того, что Преподобный был слепой силой в чьих-то руках. А если он вытворял все эти безумия без надобности, без плана и поддержки… Вся моя система рушилась к чертям. Или я уже не в состоянии сопоставить «два» и «два».

Когда Пафнутий подпустил к Разлому новых паломников, его «театральный занавес» приподнялся, скрытое за ним безобразное зрелище тут же предстало перед миром во всей своей красе. Грязь мгновенно вылезла наружу. «Современные концлагеря для верующих», «Преступления церкви против человека», «Разлом человеческих душ» и так далее в том же духе.

Мне принесли статью, в которой автор писал о «Последней попытке клерикалов реанимировать труп Христа». В ней сообщалось, что священная конгрегация вновь зажгла «костры веры», но вместо еретиков современный Торквемада отправил в огонь самые чистые души на планете. Автор назвал это «агонией» официального религиозного института, отчаянным поступком церкви и профессиональных священнослужителей на рубеже массового перехода людей к «внутренней вере». Так автор назвал внеконфессиональный способ верования, который, по его мнению, было бы точнее назвать внецерковным.

Далее в статье говорилось также о сверхсекретном заседании в Женеве, где собрались мировые главы христианских конфессий, представители основных экуменических организаций, высшее духовенство всех крупных направлений ислама, а также члены совета главного раввината, главы совета вайшнаитов и многие другие, включая Далай-Ламу и нескольких даосских жрецов.

На заседании обсуждались многие вопросы, но главные среди них – как укрепить веру людей и на кого необходимо опереться церквам в новом веке. Впервые была озвучена реальная статистика верующих на Земле. В результате принято решение и подписана совместная единая всеконфессиональная булла «О чрезвычайных мерах», где среди прочего указано: «Публично верующих все еще много, но тех, кто истинно верит, уже почти не осталось. Поэтому все наши меры, какими бы они ни были, оправданны». В завершение автор не исключал того, что вскоре мир станет свидетелем «душеспасительных» мероприятий, отличающихся особой жестокостью и, возможно, даже возвращения Инквизиции.

Все это было понятно и логично. Кроме одного. Если клерикалы договорились (что само по себе вызвало массу сомнений) и решили устроить здесь Инквизицию, создать зерно новой религии – поколение свидетелей Бога, которые пойдут в народ и вернут истинную веру людям, почему они при этом не позаботились о том, чтобы «театральное представление» не осталось до самого финала закрытым? Неужели в таких вещах можно допустить столь глупую ошибку? Пустить святых старцев вместе с многотысячным окружением и рассчитывать, что никто из них не догадается… Что-то опять было не так.

В голову приходили мысли, что заговоры разных групп наслаивались друг на друга. Гуннские военные и полицейские, олени, шаманы, клерикалы всех конфессий, Пафнутий, Президент, добытчики разных полезных ископаемых, паломники, святые старцы, свободная и несвободная пресса, включая Летописца… Кто еще? Неожиданно я вспомнил про воду. Мы перестали заниматься этой версией, хотя именно в ней, как оказалось, была реальная зацепка. Международная корпорация I-star-water-Corp еще три года назад подписала контракт с правительством о добыче воды в этих местах. Правда, нам не удалось ни узнать точное расположение скважин, ни связаться с представителями корпорации. И я решил, что пришло время позвонить моей старой знакомой. Удивительно, что она до сих пор сама не позвонила мне.

– Борис Андреевич, – сказал твердый женский голос, – три часа ночи. Причина, по которой вы мне звоните, должна оправдывать столь поздний звонок.

– Елена Романовна, – начал я, откашлявшись. – Вас не может устраивать то, что здесь происходит.

В трубке послышалось шуршание.

– Ну, – сказал она, – допустим. И что?

– Как это что? Почему вы не звоните мне? Не требуете объяснений? Как все это могло вообще произойти?

Она молчала.

– Елена Романовна, возможно… Повторю, возможно, мы с вами все еще заняты общим делом. И в этом единственном, хотя и маловероятном случае я позволю себе совет.

– Я слушаю. – В ее твердом, как каррарский мрамор, голосе я почти неуловимо почувствовал надежду.

Вот оно, подумал я. Кажется, не все потеряно.

– Вот смотрите, – начал я, понимая, что нас наверняка прослушивают, – все это скоро закончится. Но ни мне, ни, надеюсь, вам не по душе то, какими будут последствия. Подумайте сами. На дворе две тысячи тридцать шестой год. Реакция показала себя слабой. Страна на грани разорения. Заискивание перед Европой ни к чему не привело, а с этого дня станет вообще невозможным. Что бы тут ни происходило, это закончится плохо. Экономика рухнет. Я уже в этом абсолютно уверен. А еще тут говорят о возможной войне.

– О войне? – Она была явно напугана.

– Да, Елена Романовна. О войне. В соседнем суверенном государстве зреет военный переворот. И одна из его целей сразу после установления новой власти – это область Разлома. – Я позволил себе отдышаться.

– Что вы хотите? Вы бы не стали мне звонить, если бы вам не было что-то нужно.

– Я думал, это вам от меня что-то нужно! – не выдержал я. – Ведь я здесь по вашей воле! Разве нет?

– Борис Андреевич, – начала Елена Романовна внушительно. – Если бы все было… – Она осеклась.

– Нет-нет, пожалуйста, продолжайте, – сказал я настойчиво.

Она помолчала и сказала:

– Давайте так. К вам сейчас приедет моя помощница. Вы все ей расскажете. Договорились?

– Договорились, – ответил я и, довольный, положил трубку.

Встретиться с ней я хотел уже давно. Железная Елена была из старой команды. Она еще отлично помнила те времена, когда был президент, который контролировал власть в стране. И, как я верно почувствовал, испытывала по тем временам ностальгию. Пережив все последующие перипетии, Елена Романовна уцелела на своем посту. Большего профессионала и правда трудно было себе представить. Сегодня, как и прежде, она была фаворитом силовых структур. Она одна напоминала генералам их славные победы. Точнее, только она, возможно, еще считала их славными.

На часах половина пятого. По водному календарю новый день наступал в восемь утра. У меня было еще немного времени, чтобы что-то обдумать и успеть сделать. Чувство, что рубильник безумия где-то рядом, не оставляло меня ни на секунду. Хотелось все это прекратить, я понимал, что сделать это должно быть чертовски просто, но не знал как.

Ночная дорога была еще во мраке. Паломники, которые, похоже, и не думали спать, шли мне навстречу медленно, как зомби, почти не глядя на дорогу. Я не включал фары и был вынужден тоже ехать очень медленно, чтобы никого не сбить. Я ловил себя на мысли, что ищу глазами Клавдия. В его амнезии, последующем предписании лечащего врача было что-то почти мистическое. Его мозг избрал отказ от реальности, и в сознании спроецировалась более счастливая личность Клавдия-ребенка в предподростковом возрасте. В нем снова был молодой первооткрыватель, максималист и идеалист, живущий в полном загадок мире. По словам врача, лечащего его с детства, если его насильственно вернуть обратно в реальность, он может навсегда предпочесть свою теперешнюю личность. И для выздоровления ему критично пережить ситуацию в новом мире, исчерпать себя-ребенка и сделать выбор в пользу взрослой личности. Поэтому я не забирал его из среды, в которую он попал и где его мозг пожелал остаться. Пусть переживет это приключение, потом мы будем весело смеяться над тем, как это было. Когда все будет позади.