– Значит, я прав, - произнес он. - Вот каким путем воляСаурона проникла в Город, и вот почему я должен был задержаться здесь. А теперьпридется задержаться еще, потому что скоро не только Фарамиру понадобится моязабота. Я иду встречать воинов. Я видел сражение, и сердце мое скорбит, но небыло бы худшей беды. Идем со мной, Пиппин! А ты, Берегонд, возвращайся вЦитадель и доложи обо всем Начальнику Стражи. Боюсь, Стражем тебе уже не быть,но передай ему мой совет: пусть направит тебя в госпиталь. Ты спас Фарамира отогня, служи ему и дальше. Охраняй его и будь при нем, когда он очнется, еслитолько очнется когда-нибудь, - вздохнул маг. - Ступай! Я скоро вернусь.

С этими словами он повернулся и вместе с Пиппином отправилсяв нижние ярусы Города. Пока они шли, ветер принес тучу с дождем, огни погасли,и от пожарищ поднялся густой дым.

Когда печальная процессия входила в разрушенные ВоротаГорода, Мерри от слез и усталости ничего не видел вокруг. Воздух был наполнендымом и чадом: много осадных машин было сожжено и сброшено в огненные ямы,повсюду валялись трупы орков, троллей и южных чудовищ. Дождь перестал, сквозьтучи проглянуло солнце, но Нижний Город тонул в едком дыму.

Люди уже трудились, убирая обломки. Появились носилки. Наодни бережно уложили Йовин, на других, под тяжелым золотым покрывалом,покоилось тело Короля. Рядом шагали рохирримы с факелами. Бледное при солнечномсвете пламя билось и трепетало на ветру.

Так вошли в Город Теоден и Йовин.

Все встречные склоняли головы в скорбном поклоне. Шествиемедленно поднималось по каменным улицам. Мерри казалось, что этому пути, как вкошмарном сне, не будет конца.

Постепенно огни факелов то ли исчезали, то ли гасли, сталотемно, и он вдруг подумал: «Мы идем к могиле и, наверное, останемся тамнавсегда». Но тут сквозь бред до него дошел живой голос:

– А, Мерри! Ну, наконец-то я нашел тебя!

Он с трудом огляделся, и туман перед глазами немногорассеялся. Справа в узком переулке стоял Пиппин. Вокруг больше никого не было.

Мерри протер глаза.

– Где Король? - спросил он. - Где Йовин? - Но тут жепошатнулся, сел на камень и заплакал.

– Они уже в Цитадели, - с тревогой ответил Пиппин. - Ты,верно, заснул на ходу и свернул не туда, куда нужно. Когда мы увидели, что тебянет, Гэндальф сразу послал меня за тобой. Бедняжка Мерри! Но до чего же я рад,что снова вижу тебя! Ты, конечно, устал, а я мучаю тебя разговорами. Скажитолько: ты не ранен?

– Нет, - ответил Мерри, - то есть мне кажется, что нет. Ноправая рука у меня не действует, отнялась, когда я ударил его. А мой мечсгорел, как деревянный.

Пиппин решил, что он бредит, и еще больше встревожился.

– Идем, идём-ка со мной. Я бы понес тебя, да не сдюжу. Чтоже это они оставили тебя? Но ты уж извини их. Знаешь, в Городе было такстрашно, такое творилось, что не мудрено было потерять одного бедного хоббита,идущего с поля боя.

– Это не так уж плохо, когда тебя не замечают, - отозвалсяМерри, едва ворочая языком. - Вот недавно меня тоже не заметили и… Нет, не могуговорить об этом. Помоги мне, Пиппин! Опять темно и холодно…

– Обопрись на меня, друг Мерри. Идем. Давай-ка, раз, два.Здесь недалеко.

– Ты ведешь меня, чтобы похоронить? - покорно спросил Мерри.

– Да что ты! Нет, конечно! - ужаснувшись, воскликнул Пиппин.Сердце у него сжалось от страха и жалости. - Нет, мы с тобою идем в госпиталь.

Они вышли из переулка на главную улицу, ведущую к Цитадели,и теперь медленно поднимались по ней. Мерри шатался и бормотал что-то в бреду.

«Так мне никогда не довести его, - подумал Пиппин. - Ипомочь некому! Не могу же я бросить его здесь!» Но тут их догнал какой-томальчик, и Пиппин очень обрадовался, узнав Бергиля, сына Берегонда.

– Бергиль, - воскликнул он. - Рад видеть тебя живым! Кудаты?

– Бегу с поручением от целителей, - ответил Бергиль. -Прости, но мне некогда!

– Беги, беги, только передай, что тут со мной раненыйполурослик и что он не может сам идти. Скажи о нем Гэндальфу, он обрадуется.

Бергиль убежал. «Подожду здесь», - подумал Пиппин. Оносторожно уложил Мерри на землю, сел и взял голову друга к себе на колени.Правая рука Мерри была холодна как лед.

Через несколько минут их нашел Гэндальф. Он склонился кМерри, погладил его по лбу и бережно поднял на руки.

– Его нужно было бы внести в Город с почестями, - сказал он.- Этот малыш полностью оправдал мои надежды. Не уступи тогда Элронд и неотпусти он вас с отрядом, этот день мог бы стать куда печальнее. - Он вздохнул.- Идем, у меня еще много дел, а исход битвы до сих пор не решен.

Так Фарамир, Йовин и Мериадок оказались в госпитале. Уход заними был очень хорошим. Хотя немало знаний со времен расцвета Гондора былопотеряно, все же здешние целители хорошо справлялись со многими ранами иболезнями, которым были подвержены смертные к востоку от Моря. Только отстарости они не знали средства. Люди в Гондоре жили ненамного дольше остальных,и мало кому удавалось миновать столетний рубеж, сохранив силы. Но сейчас ниискусство целителей, ни их знания не помогали, ибо людей поражала болезнь, откоторой не было исцеления. Ее называли порождением мрака, потому что причинойэтой болезни были назгулы. Те, кого она поражала, впадали во все более глубокийсон, их сковывало молчание и смертный холод, и они умирали. Целители сразупоняли, что полурослика и воительницу из Рохана тяжело поразила именно этаболезнь. Сначала они еще пытались разговаривать, что-то шептали сквозь сон, ицелители прислушивались к их словам, надеясь отыскать в них ключ к болезни. Нобольные все дальше уходили во тьму беспамятства, и когда солнце началоклониться к закату, лица Мерри и Йовин стали землистого цвета. Фарамира же,напротив, снедал лихорадочный жар, и его ничем нельзя было унять.

Гэндальф озабоченно переходил от одного к другому, ацелители рассказывали ему все, что слышали. День уходил, великая битвапродолжалась с переменным успехом, а маг все выжидал и не мог покинуть больных.Когда в небе разлились краски заката, стоявшим рядом показалось, что лицабольных порозовели. Можно было подумать, что болезнь отпускает, но это былаобманчивая надежда.

Тогда Иорет, старшая из служительниц госпиталя, со слезамипосмотрела на Фарамира и сказала: