– Вы кто такие? – сурово поинтересовался он.

– Пленные с Острова, – ответил за всех Сашка.

– А, союзнички. Топайте к нашей технике, там вас примут. – И, развернувшись, взвизгнув сервомоторами, улан слишком быстро и плавно для такой массивной фигуры, исчез в развалинах.

Сашке пришлось оторвать от трупа брата оставшегося кошевика с северного берега Острова, и, таща почти что на себе плачущего навзрыд парня, побрёл к остановившимся среди горящей техники янычар танкам уланов. Те больше контролировали зачистку и прикрывали пошедшую дальше более лёгкую технику и пехоту.

Невдалеке они наткнулись на растерзанный до неузнаваемости труп, вцепившийся оставшейся рукой в штурмовую винтовку без магазина. Туловище оторвало от ног, разбросав вокруг внутренности. Сашка понял, что это тот самый янычар, на которого он рассчитывал напасть во время замены расстрелянного магазина. «Серьёзно уланы вооружены – не чета нам», – со злостью на самого себя подумал Сашка.

Уцелевшие начали выбираться из укрытий, но было их не много. Пара десятков человек, не больше – больше половины успели перебить янычары. Снующие вокруг уланы не обращали на бывших пленников никакого внимания, и те сбились в кучку возле разрушенной изгороди, не зная, что дальше делать. Но вскоре полускрытой массивным угловатым корпусом танка штабной командной машины им замахал рукой один из уланов, подзывая к себе.

Двери-распашонки в штабной машине были открыты, и внутри возле пультов и мониторов по бортам сидел всего один старший лейтенант в лёгкой броне, а ещё один фенрих курил возле машины, весело о чём-то разговаривая с двумя громадными в своих доспехах пехотинцами.

Сашка, оказавшийся старшим по званию, неуверенно представился:

– Мы пленники с Острова. Спасибо, что отбили нас, – тихо проговорил он и перекрестился.

Сидящий за пультом старлей кивнул:

– Не за что, парень. Трудно быть верующим, если знаешь, что вера и бог находятся у религий в заложниках, – не отрываясь от мониторинга, сказал старлей, грустно улыбнулся и тут же пояснил: – Мы тут по другой части, ребята. Вы пытаетесь выжить и сохранить осколки старого мира – мы же стараемся дать ему будущее. Так что спасение ваше – это скорее незапланированный бонус.

Фенрих спросил у вновь погрузившегося в работу у пульта старшего лейтенанта:

– А что нам с ними делать? Разведка вернётся, нам дальше двигать надо будет, а их куда?

На что, офицер пожал плечами, окинул пленных равнодушным взглядом и ответил:

– В один транспортёр они влезут, вот и запихай их туда, плюс легкораненых наших для сопровождения. Пусть отвезут к временной базе на побережье. Был же приказ: всех местных туда собирать.

Старлей махнул рукой, и двое роботоподобных пехотинцев повели группу счастливо освобождённых куда-то в лабиринт рассредоточившейся мехгруппы. Напоследок офицер бросил им в спины, словно ругнулся:

– Мужчины, которые ходят в церковь, не настоящие мужчины. Они не верят сами в себя.

Сашка сжал зубы, но промолчал. Анархисты чёртовы. Союзники, но они их, как ни крути, спасли от неминуемой гибели. А то, что уланы себе на уме, – он знал давно. Полнокровную армию, да ещё союзническую, с железными правилами, дисциплиной и длинным списком побед – не стоило осуждать, когда твоя разгромлена. Нужно учиться брать предложенную помощь.

Оставшийся в живых рыжий паренёк, перестав уже всхлипывать, спросил Сашку:

– Куда нас повезут? – Он посмотрел вокруг и добавил: – Как-то они нам не рады…

– Им просто всё равно! Не бойся врагов своих! Ты знаешь, чего они стоят! Бойся равнодушных! При их молчаливом согласии происходят все подлости в мире! Если бы мы им мешали в выполнении поставленной задачи, они бы тут нас и оставили, а то бы и прибили. Их главные цели – победа, месть, восстановление порядка, и ради них они не считаются ни с какими моральными принципами. Война всё спишет. Нам в очередной раз просто повезло.

Их посадили в БТР, которому повредило башню, запихав в пышущее холодом кондиционированного воздуха нутро, словно селёдок в банку, на броню же залез десяток пехотинцев, перемотанных бинтами и в испятнанных пулями и осколками доспехах. Ещё двоих, на носилках, положили, привязав ремнями сверху. БТР рыкнул турбированным дизелем и сорвался с места почти одновременно с мехгруппой, продолжившей свой рейд.

Ветви разросшихся плотной стеной деревьев больно хлестали по лицу, а тяжёлое дыхание разрывало лёгкие, отдаваясь терпким и едким привкусом во рту. Поэтому, перепрыгнув через очередную, сверкающую от солнечных лучей прогалину, полную собравшейся в низинке родниковой воды, Ян остановился передохнуть. Мягкие, покрытые пушистым мхом края прогалины словно притягивали, зовя отдохнуть на своих пушистых тёмных перинах рядом с кристально-чистой родниковой водой, которая весело искрилась под лучами полуденного солнца, косо падавшими сквозь плотные кроны.

Ян нагнулся над прозрачной гладью родника и принялся жадно пить показавшуюся сладкой и приятно освежающей воду. Затем спешно снял с пояса и наполнил пустую флягу. Рукав потёртой бритской куртки оказался разорванным прямо на месте споротой когда-то нашивки юнион-джека, где теперь был пришит алый флажок старой империи. Теперь эмблема окрасилась ещё и кровью из глубокого пореза, который, видимо, оставила пропоровшая куртку ветка. Плохой знак. Хотя куда уж хуже сейчас?!

Ещё минуту Ян подождал, пока сбитое долгим бегом дыхание восстановится, поднялся и вновь побежал в сторону уже недалёкого Авачинского поселения. Слева от него замелькало открытое пространство речки Налычева, и он ещё больше ускорил бег.

Так он бежал к родному поселению уже с самого раннего утра. Это ж надо было оказаться в такой момент на самой дальней, затерянной среди торфяных болот охотничьей заимке, со злостью подумал Ян, сцепив до скрежета зубы, Он кинулся назад, как только услышал по УКВ о вторжении ханьцев, о которых уже давным-давно никто и слыхом не слыхивал. Короткий сигнал тревоги и невнятные от шума помех обрывки приказов – вот и всё, что он сумел услышать прежде, чем связь совершенно прекратилась, погрузив эфир в дикий визг и скрежет глушащих помех. И это говорило само за себя, так как на Восточном побережье радиоэфир всегда был заполнен огромным числом передатчиков: военных, промышленников и рыбаков. Ханьцы начали как всегда в своём репертуаре технического превосходства, судя по рассказам немногих живых ещё ветеранов войн смутного десятилетия во время Потопа.

Лес стал заметно крепчать, здесь рядом с поселением уже не попадались тощие и чахлые, кривые, словно их погнул сам ветер, стволы берёз Эрмана и лиственницы, росшие в основном на бедных песчаных и торфянистых почвах в глубине разраставшихся с каждым годом болот. Вокруг него сделалось просторнее, и в то же время тёмные крепкие дубы, подняв ввысь могучие разлапистые ветви толщиной с руку, образовали вверху сплошной шатёр. Висящий за спиной потёртый дедовский, но ухоженный до блеска тяжёлый «Бушмастер» в очередной раз больно ударил Яна в спину, когда он перескакивал через поваленный ствол трухлявого дуба, и парень вынужденно остановился поправить ослабевший ремень. Бережно погладив верного Бура, как почему-то всегда называл винтовку покойный дед, он примкнул тридцатипатронный секторный магазин из ударопрочной пластмассы с тускло блеснувшими в окошке расхода боеприпасов цилиндриками патронов и передёрнул затвор, после чего проверил снайперский прицел, прикреплённый на планке Пикатини. С удовольствием погладил шершавый пластик выдвижного приклада, словно благодаря старого друга за годы надёжной службы, и легко, словно и не устал, побежал дальше.