– Допустим, что у Даниила Львовича, как, впрочем, у многих, есть определённые проблемы с психикой. Допустим. То, что он боится слежки – не говорит о его мании преследования. Я тоже в последнее время остерегаюсь… Времена нынче… А у нас проект… Секретный. Если вы заметили, что он часто оглядывается или смотрит в зеркало заднего вида своего авто, не стоит делать выводы о мании. Про голых баб – вообще чепуха. Наверняка – залезли в его компьютер, хотя это категорически запрещено инструкцией, и нашли там порнографию. А представляете это, как ваши телепатические способности. Лифт. Здесь – просто догадки, которые, вы надеетесь, я – не проверю. А насчёт убийства домработницы… Предлагаю эксперимент. Вызовем профессора ко мне. Я задам ему ряд наводящих вопросов, касающихся якобы выявленных вами фобий, и посмотрим его реакцию, – Кривых победно глянул на Полковника. Тот кивнул головой, в знак уважения доводам начальника и… согласился:

– Как раз об этом я и хотел вас просить.

Кривых нажал кнопку селектора:

– На шестнадцать… сегодня… профессора Хомич – ко мне.

– Хорошо, Пётр Миронович, – ответил аппарат голосом Серафимы Илларионовны.

В шестнадцать часов профессор вошёл в кабинет Кривых, придерживая под мышкой папку с отчётами о текущей работе. Он был уверен, что вызов – простая рутинная формальность. Узнать как дела? Какие трудности? Нужна ли помощь? Пётр Миронович слыл демократом и частенько вызывал подчинённых на разговор тет-а-тет. Где попутно дел обсуждались и другие проблемы.

– Присаживайтесь, Даниил Львович, – Кривых указал не на стул, а на мягкий угол, стоявший у стены кабинета. Сам присел рядом. Предложил воды. Чего покрепче – Хомич отказался.

– Ну, тогда к делу, – Пётр Миронович упёрся взглядом в подчинённого. – Вы наяву встретились с погибшей домработницей Катей?

И тут произошло невероятное. Профессор Хомич вскочил с дивана, рванулся к двери кабинета, сбил по дороге секретаршу, принёсшую чай, опрокинул стул и вылетел в приёмную. Его никто не остановил. Полковник вышел из своего укрытия – потайной каморки за стеной кабинета, улыбнулся и, кивая головой, сказал:

– Вот. Что и требовалось доказать. Не знаю, как это у меня происходит.

Кулик, хмыкнув, ответил с сарказмом:

– А что собственно доказывает его реакция? Ну, разыграли наверняка человека… Знаете – такие подставы… Короче – занимайтесь своими непосредственными обязанностями… Да… И оставьте бедного профессора в покое. Договорились, – и, не дожидаясь ответа, добавил:

– Я вас больше не задерживаю. Всего доброго…

Полковник грустно хмыкнул и вышел из кабинета.

За шесть месяцев до этого

Почти неделю Катя спала на «золотом» диване, мучаясь и раздумывая – куда пристроить деньги и эти дурацкие бумажки. Вот же незадача. Все, кого ни спроси «Зачем тебе деньги?», ответят не задумываясь: «Дайте мне их, а я уж найду куда потратить!» Вот и Катя думала точно так же. Получив, а вернее, стырив бабки, она теперь маялась и абсолютно не представляла, что ей делать. Если начинать тратить – станет сразу ясно, кто обчистил хозяев. Спрятать в каком-нибудь банке – не выход. Тоже поймут. Да и в банке не примут. Это не девяностые, и источник дохода указать придётся. А что она укажет? Признается: «Поставила хату своих работодателей-кровопийц?» Нет! Здесь надо придумать какой-то умный ход. Она уже строила план про наследство от бабки, проживающей в Канаде. У неё в Канаде действительно жила двоюродная бабка. Попала туда девчонкой, выйдя замуж за пленного, то ли румына, то ли венгра. Правда, денег у неё отродясь не было. Венгр тот, или румын, помер давно и оставил её горевать, без права возвращения на родину. Это только наши российские дуры думают, что там, за бугром, одни богачи.

Да – нищие они и сквалыги! А те, у кого копейка водится, женятся на русских исключительно из соображений экономии. Она и любовница, и кухарка, и посудомойка, и нянька, и домработница. Короче – не знаю, как насчёт коня и горящей избы, но то, что у мёртвого поднимет, борщ сварит, сама дом уберёт и детей присмотрит – это к бабке не ходи. Вот и женятся расчётливые европейцы и америкосы на наших «универсалах» трудового и сексуального фронта. В общем, жила бабка и потихоньку радовалась, что солнце встаёт по утрам, к вечеру садится. И кушать есть чего, да и спать есть где. Не бедно и не богато – как большинство там.

После, когда стало можно вернуться, двоюродная бабка уже и язык забыла. Да она и не порывалась сильно. Работала в богатых домах прислугой, поварихой. На старости лет, всё же, каким-то путём заимела пенсию. Жила в глуши, в маленьком домике. Катя узнала о ней от своей родной бабушки. Пару раз писала с просьбой помочь переехать в Канаду, но дело дальше переписки не продвинулось. «Нет, бабка не прокатит, – размышляла она. – Тут нужно посерьёзнее аргумент. Может, Кирилл? Да, он парень неглупый, но жадный и альфонс-альфонс. Ну, то есть в квадрате. Залечь на дно остаётся. Что за радость? Вот-вот и приедут хозяева. Поднимут гвалт. Будут трясти её и Романа, наверняка. И если не перепрятать деньги!..» Она решила точно, что завтра унесёт их из дому. Вначале – в тайник в заброшенном доме, потом в камеру хранения, а потом… Потом… А вот потом, она ещё не придумала. «Можно передать поездом домой. А что? Заложить вещами. Вдруг проскочит. Нет! А если вскроют? Да и кому доверить встречать? Господи, что же делать? Всё! Спрячу у Кирилла… Поживу пока у него. Увольняться от Хомичей пока нельзя. Потом спровоцирую этого профессора, расплачусь, разрыдаюсь… Повод для увольнения замечательный. Хозяйке пожалуюсь… А он уж! Не то что отпустит – выставит. А как же? Я и совратила её мужика! Так и запоёт! Потом забираю деньги и домой. А там и стены помогут». Мысли девушки о перспективе дальнейшей жизни прервал настойчивый стук в дверь. Звонок не работал давно. Катя занервничала, но, понимая, что не открыть – значит навести подозрение, пошла к двери.

– Кто? – голос был спокойным на удивление.

– Дядя Саша из Жмеринки, – ответили с той стороны добродушно и весело.

«Какой дядя Саша? Из какой такой Жмеринки?» – пронеслось в голове домработницы, открывающей по инерции дверь. Она ждала ответа совсем другого. «Полиция», например. Или – «Откройте, мы знаем, что вы там». А тут Жмеринка! Она обрадовалась. Точнее, успокоилась. Точно была уверена – ошиблись. На пороге стоял Саша Полковник и улыбался.

Прямо с порога, не здороваясь, огромный детина сказал громко и сердито:

– Деньги быстро достала и принесла, – не окончив ещё фразу, он ввалился в квартиру и закрыл за собой входную дверь. Катя словно по башке получила. Вся съёжилась вначале. Потом молча подошла к дивану, подняла раскладывающийся край и достала сумку.

– Вот… деньги, – с облегчением села на пол и тихо заплакала, размазывая слёзы по щекам.

Всхлипывая и икая, она заговорила, казалось, для себя:

– Не знаю, как получилось. Вроде знала… ну, как дальше… а теперь… не знаю, – и ещё сильнее залилась слезами.