На умеренную реакцию «инквизитора еретического нечестия» в отношении Георга Гольсера обратил внимание Г. Ерошек, увидев в этом явное доказательство одновременно слабоумия и коварства доминиканца[291]. Я считаю эту оценку не совсем справедливой, поскольку она не учитывает другие конфликтные ситуации с участием Инститориса. Если исходить из известных нам случаев, мы можем сделать вывод о том, что нападки «брата Генриха из Шлеттштадта» всегда обрушивались исключительно на тех, кого можно было объявить еретиками от лица всей католической церкви.

Это говорит нам о том, что Инститорис, если его деятельность приобретала политическое измерение, был конвенциональным участником отношений, все поступки которого развивались в рамках признанных иерархий и договоренностей. В отношении с апостольским престолом его главным качеством была лояльность и готовность стать публичной фигурой, агрессивно реагирующей на любую угрозу папской власти (казус архиепископа Краинского Андрея Ямометича, осуждение идей Антония Розелли, действия против «чешских братьев» в Богемии).

В качестве инквизитора еретического нечестия он мог поступиться своей юрисдикцией, если это сулило ему почетный статус (при условии отсутствия сильных союзников) — именно так можно охарактеризовать расставленные им приоритеты в ситуации с могущественным городским советом Нюрнберга (города, отношения с которым были чрезвычайно важны для ордена проповедников) и слабым в политическом отношении епископом Бамбергским. Со светскими властителями, к числу которых относились герцог Феррары Эрколе I д’Эсте и король Чехии Владислав II Ягеллон, Инститорис выстраивал отношения с позиции значимости собственного положения в церкви: он активно участвовал в процессе канонизации santa viva и читал проповеди, наставляя в истинах христианской веры (как он их понимал). Способность выстраивать разные линии поведения в зависимости от привходящих обстоятельств говорит о том, что «слабоумие» Инститориса является очевидным преувеличением.

* * *

Положение Инститориса при папском дворе, позволявшее добиваться нужных ему решений, можно объяснить в свете политических тенденций XV в., связанных с движением за институциональное преобразование католической церкви. Написав небольшое сочинение против архиепископа Краинского Андрея Ямометича, «брат Генрих из Шлеттштадта» оказался одной из ключевых фигур политического процесса, длившегося с начала столетия.

Базельский собор, 1431–1449. Гравюра из книги «Всемирная хроника» Хартмана Шеделя в издании Антона Кобергера. Нюрнберг, 1493

В ходе проведения Констанцского (1414–1418) и Базельского (1431–1449) соборов высшее духовенство католической церкви разделилось на две «партии» — сторонников укрепления власти апостольского престола и противников такового, получивших в дальнейшем название движения концилиаристов. Кульминацией внутреннего противоборства стало избрание 5 ноября 1439 года созданным в Базеле конклавом герцога Амедея VIII Савойского понтификом под именем Феликса V. Это событие последовало за отказом действовавшего папы Евгения IV подчиняться решениям собора[292]. Феликс V так и не смог утвердить свою власть, однако сам эпизод продемонстрировал возможность пересмотра сложившихся в Католической церкви властных отношений. Из одного лагеря в другой случались переходы — так, Николай Кузанский, первоначально стоявший на позициях верховенства собора в делах церкви, в конечном итоге поддержал папу Евгения IV[293]. В результате возобладала позиция сторонников верховного понтифика. Но даже несмотря на неудачный опыт Базельского собора, сама идея созыва коллективного органа, претендующего на высшую власть в католической церкви, сохраняла свою привлекательность для многих представителей духовенства.

Папа Пий II, на понтификат которого приходились первые визиты в Рим Генриха Инститориса, пытался бороться с этими настроениями административными методами, издав специальную буллу Execrabilis («Отвратительное») от 18 января 1460 г., в которой осуждались идеи концилиаризма и запрещались дальнейшие апелляции к авторитету будущего собора. Кроме того, этим документом были отлучены от церкви наиболее последовательные противники папы. Самым известным из них был Грегор фон Геймбург (Gregor von Heimburg, 1398–1472), не пожелавший смириться с прекращением деяльности Базельского собора[294]. Однако концилиаристы не оставляли новых попыток изменить ситуацию в свою пользу, и одну из них предпринял архиепископ Краинский доминиканец Андрей Ямометич. 11 апреля 1482 г. он опубликовал в Базеле Соборную прокламацию, в которой объявил папу римского Сикста IV еретиком[295].

Папа римский Пий II (1458–1464) и император Фридрих III (1452–1493). Гравюра из книги «Всемирная хроника» Хартмана Шеделя в издании Антона Кобергера. Нюрнберг, 1493

Ситуация в политическом отношении была двойственной. С одной стороны, эти действия шли вразрез с требованиями буллы Execrabilis и подрывали авторитет Сикста IV, преемника Пия II. С другой — в случае успеха собор поставил бы под сомнение как сам документ, так и верховную власть Папы Римского. Этот конфликт не мог быть решен простым запретом со стороны понтифика; требовался публичный ответ, отражавший позицию апостольского престола.

Папа римский Сикст IV (Sixtus der vierd). Гравюра (типизированное изображение) из книги «Всемирная хроника» Хартмана Шеделя в издании Антона Кобергера. Нюрнберг, 1493

Таким ответом и стало небольшое полемическое сочинение Генриха Инститориса «Послание против одного концилиариста, а именно — архиепископа Краинского». Как указывал Й. Ханзен, рукописная копия «Послания…» сохранилась в архивах Ватикана[296]; позднее оно было издано по меньшей мере дважды уже в печатном виде. Очевидно, что Epistola была оценена по достоинству самым главным своим читателем. Папа Сикст IV специальной буллой от 31 октября 1483 г., начинавшейся словами Universis Christi fidelibus, предоставил право на продажу индульгенций в течение трех лет в пользу церкви доминиканского конвента в Шлеттштадте (ecclessie domus sancti Dominici opidi Celestini (sic!) in Scelestat), приором которого ранее был Генрих Инститорис[297]. При этом сам автор «Послания» напрямую в документе не упоминался, но в части, посвященной предмету, вызывающему беспокойство и осуждение папской курии, шла речь о «ереси неких бабенок, отрицающих веру» (hereses etiam quarundam muliercularum fidem abnegantium), а вместе с ними — и об архиепископе Краинском Андрее.

* * *

Известность Malleus Maleficarum привела к определенному смещению акцентов, которое до сих проявляется в том, что при оценке деятельности Генриха Инститориса в качестве инквизитора еретического нечестия основное внимание концентрируется на булле папы Иннокентия VIII. Summis desiderantes affectibus до сих пор находится в центре дискуссии историков о значении этого документа для процесса юридического оформления злонамеренного колдовства (maleficia) как преступления, подлежащего инквизиционному расследованию.

Папа римский Иннокентий VIII (Innocentius der acht). Гравюра (типизированное изображение) из книги «Всемирная хроника» Хартмана Шеделя в издании Антона Кобергера. Нюрнберг, 1493

Дж. Б. Рассел обратил внимание на то, что Summis desiderantes affectibus, став своего рода преамбулой к Malleus Maleficarum, сыграла куда меньшую роль в формировании феномена охоты на ведьм, чем собственно трактат или послания Евгения IV, поскольку помимо