– Не волнуйтесь. Все обязательно будет хорошо. У вас это первый ребенок?

– Да, первый, – она замолчала на секунду, думая рассказать или нет, но все же произнесла: – И единственный для его отца. Я не стала делать аборт, когда предлагали. Не смогла бы потом смотреть в глаза свекрови, – девушка была готова заплакать.

– С вашим мужем что-то случилось? – тихо спросила Анна. На самом деле она уже знала ответ, но не хотела показать свою осведомленность, чтобы не нарушить контакта.

– Да, его больше нет. Разбился в аварии четыре месяца назад. Он был единственным сыном у своих родителей. Мы до последнего ждали, не хотели делать аборт. И когда уже шла двадцатая неделя, его не стало. Я не решилась. Это ведь последняя ниточка была, что доказывала, что он, вообще, жил в этом мире.

Девушка глубоко вздохнула, пытаясь остановить слезы, но у нее не получалось. Анна подошла ближе и присела на краешек ее кровати.

– Лиза, у вас все получится. Мария, та женщина, что родила здорового ребенка, она тоже боялась. И вот, теперь она счастливая мать. А препарат, что делают сейчас в лаборатории, в него вложено очень много сил. Медики и биологи работали всю ночь. Насколько я знаю, вместе с вами такие же уколы сделают еще нескольким женщинам, у нас в Волгограде и в соседних регионах.

– Но что-то может пойти не так?

– Может, – Анна не стала врать. – Могут быть аллергические реакции, но объем препарата для вашего веса небольшой, и вводить его будут дозированно, начиная с совсем маленького объема. Насколько я знаю, у вас никаких склонностей к аллергии нет.

– Да, никогда этим не страдала. И муж тоже. У него вообще хорошее здоровье. Было… Я всегда ему говорила, что он меня точно переживет. Ошиблась.

– А как ваша беременность протекала? – Анна решила перевести разговор.

– Все хорошо, – улыбнулась Лиза. – Только в середине выявили этот гестационный диабет. Посадили на жесткую диету. Без сладкого.

– Да? И вас тоже?

– Тоже? – удивилась Лиза. – А у кого еще?

Анна замялась: говорить про болезни пациента с посторонними было некрасиво и нарушало этику.

– Да просто часто встречалось в последнее время, поэтому так и сказала, – ответила Анна. – Когда все закончится, сдадите анализы. Как правило, это проходит. И сможете позволить себе тортик.

– Да, тортик, – мечтательно произнесла Лиза. – Лишь бы был повод.

– Будет, все обязательно будет. Главное верить.

– Свекор все время так говорит. Они с женой люди верующие, у него в роду вроде даже священники были. А в такой ситуации постоянно мне говорят: молись, молись. Особенно когда стало известно, что тот ребенок живой родился.

– Многим женщинам вера помогает справиться с этим испытанием.

– Да, он мне так и говорил.

– Свекор?

– Нет. Священник этот бывший, которому видение было.

– Отец Николай? – удивилась Анна. – Вы с ним знакомы?

– Видела его один раз во время беременности. Возле женской консультации. Я сразу не поняла, что это он. Только когда он уже представился. Без бороды был. Разговаривал с кем-то из врачей у входа и ко мне подошел, когда я на улицу вышла. Поздоровался. И попробовал меня разговорить. Я честно тогда сказала, что планирую аборт сделать, если в ближайшее время ничего не изменится. Он начал меня отговаривать. Про веру говорил, про надежду, но я свое мнение менять не собиралась. Только потом, когда мужа не стало, я поняла, что нельзя было. Что это действительно не от меня зависит. От Бога ли, от судьбы, не знаю. Но аборт я не сделала.

– В нашей жизни все события складываются в единственно правильную последовательность, даже если мы ее не сразу понимаем. К сожалению, в прошлом уже ничего не поменять. Но главное, что у нас есть будущее.

– Да, вы правы. Мне уже точно ничего не изменить. Надо лишь попытаться спасти ребенка, и я все для этого сделаю.

– Вы очень сильная, – Анна улыбнулась Лизе. – Вы обязательно справитесь со всем. Но если нужно будет поговорить, не стесняйтесь, зовите. Если я не у пациентов, то в ординаторской.

– Спасибо! Если понадобится, я обязательно позову.

Попрощавшись, Анна вышла из палаты. Этот разговор немного выбил ее из колеи. Оказывается, и Лиза знакома с Николаем. Это все казалось таким странным. Звук ватсапа на телефоне отвлек ее. Она быстро достала его из кармана с надеждой, что написал Николай. Но вместо этого увидела сообщение с незнакомого номера: «Анна Сергеевна, здравствуйте, это Дима. Видел вас сегодня на конференции и очень бы хотел поговорить».

Олег сидел на кухне, еще раз пересматривая отчет дактилоскопической экспертизы. Нет, отпечатков пальцев Никиты на губной помаде не было. На ней вообще не было отпечатков пальцев, ничьих, кроме Олега, который достал тюбик из-под кровати. Олег прокручивал в голове варианты, при которых Алина сама могла, накрасив губы, тщательно вытереть тюбик, зашвырнуть его под кровать, задвинуть коврик и потом выпрыгнуть из окна. Нет, не сходилось, никак не сходилось. Вместо этого в мозгу все четче вырисовывалась другая картинка: кто-то приходит к Алине в квартиру, пока его нет дома, что-то происходит (ссора, скандал), убийца ударяет ее, и она теряет сознание. Возможно, он думает, что она мертва (или она и вправду уже мертва), и решает разыграть самоубийство. Для пущей убедительности он пишет пост в инстаграме с ее телефона, красит ей губы, все тщательно вытирает за собой, но случайно роняет помаду, и та закатывается под кровать. Понимая, что достать тюбик непросто, он решает не тратить на него время и задвигает коврик, чтобы не было видно щели. А Алину сбрасывает из окна.

Слезы, опять слезы. Олег представил эту картину и не мог сдержаться. Но на этот раз не просто боль, его разбирала злость. Он должен докопаться, найти того, кто сделал такое с его любимой дочерью. Уверенность, что Алина не покончила с собой, становилась все сильнее. И каждый раз, прокручивая в голове картинку ее смерти, он видел все больше деталей, и его предположения объясняли все. Возможно, во время ссоры Алина швырнула в него то, что попалось под руку, а именно эту несчастную губную помаду, и убийца ее поднял, а потом вытер отпечатки. Он расскажет дочери все, что обнаружил, если она придет сегодня. Как рассказал с утра следователю. Тот не поверил. Олег запросил у него результаты судмедэкспертизы Алины, отчего следователь разозлился и ответил, что не обязан предоставлять ему никаких заключений. По факту проверки уголовное дело закрыто, самоубийство преступлением не является. Если его что-то не устраивает, то он может обратиться в прокуратуру или к вышестоящему начальству. И тратить время на эту историю следователь был более не намерен. Олег разозлился и выскочил из кабинета, громко хлопнув дверью. Время было уже вечернее, поэтому он забежал в магазин и поехал домой.

Едва успев раздеться, Олег услышал звонок телефона. «Петр Степанович» – Машин дед, только его еще не хватало. Наверняка Маша нажаловалась, что муж не стал молиться на нее, когда она родила. И он теперь своими проповедями будет промывать ему мозги. Но дед был очень стар, и Олегу за всю жизнь ничего плохого не сделал, поэтому из уважения к возрасту он все же поднял трубку.