Мишени представляли собой силуэт человеческого тела — черный торс и голова на белом фоне (уменьшенная модель В27). К центру сходились кольца, пронумерованные от 7 до 9. Последние два внутренних кольца не имели номера, но ядро было обозначено буквой X.

Вон стрелял неспешно и сосредоточенно, затем опустил пистолет и тяжело выдохнул. Ленивый дымок поднялся к вентиляционной системе. Все двенадцать пуль Вона попали в два внутренних круга; лишь две первые коснулись линии кольца под номером 9. Отверстия находились слева и снизу, из чего я сделала вывод, что Вон слегка дергал курок, прежде чем нажать его окончательно. Он повернулся ко мне с откровенным вызовом. Я бесстрастно ответила на его взгляд и взяла в руки «ЗИГ».

К этому моменту я уже решила, что буду действовать не так, как Вон. Он стрелял медленно, значит, я должна стрелять быстро. Сделав паузу после первого выстрела, чтобы посмотреть, куда попадет пуля, я убедилась, что пистолет исправен и точен, затем выпустила следующие семь патронов прямо в центр мишени, практически без пауз, полностью уничтожив ядро.

Четыре слева.

Я сознательно поменяла цель. Две пули наверх в восьмой круг, туда, где у живого человека находилось бы сердце. Последние два патрона попали вне нумерованных колец. В голову. Не точно в середину, а чуть ниже, на расстоянии сантиметра друг от друга. Прошли через рот — если бы у мишени он был. Наповал.

После того как прозвучал двенадцатый выстрел, затвор захлопнулся над пустым магазином. Я положила пистолет на лавку и сняла наушники. Размытые звуки внешнего мира мгновенно обрели четкость.

Обернувшись, я увидела, что Вон смотрит на меня. Дверь открылась, и вошел Лукас вместе с Симоной и Эллой, которая держала мою куртку. К ним присоединилась Розалинда, — было заметно, что она не рада обнаружить нас здесь.

— Похоже, вы выиграли, мистер Вон, — сказала я, когда Лукас отодвинул мишени назад.

Вон пару секунд изучал мишени. Несмотря на холод, по его виску стекала струйка пота; лицо слегка побледнело. Я засунула руку в карман, вытащила бумажник и начала пересчитывать долларовые купюры, но Вон отмахнулся.

— У вас талант, мисс Фокс, — заявил он, вновь обретая самообладание. — Как жаль, что вы тратите его впустую.

В этот момент мобильник в кармане моей куртки начал издавать пронзительный писк, который означал, что мне пришло сообщение. Элла бросила куртку на землю и потянулась к нужному карману. Прежде чем мне удалось ее остановить, девочка схватила телефон и, как сделал бы всякий уважающий себя четырехлетний карапуз в наш век технологий, нажала кнопку.

— Элла, — быстро попросила я, — можно мне посмотреть?

Проскочив под моей протянутой рукой, Элла, хихикая, помчалась прочь. Затем улизнула от Симоны, и в итоге только Розалинде удалось вырвать телефон из рук девочки. Розалинда шагнула ко мне, чтобы отдать мобильник, но тут ее взгляд упал на экран, и она застыла.

— Что там? — заинтересовалась Симона, подходя ближе. — Неприличные фотки от твоего бойфренда, Чарли? — При этих словах даже Вон подался вперед.

Я наконец схватила телефон, но, похоже, к этому моменту все, кроме меня, уже видели, что было в сообщении. Когда я сама на него взглянула, то выругалась про себя и очень пожалела, что так получилось.

На экране была маленькая, зернистая картинка, очевидно отсканированная со старой фотографии. На ней был изображен мужчина лет сорока с небольшим, в военной форме, улыбающийся в объектив.

— Но кто это? — спросила Симона. Увидев страх в ее глазах, я поняла, что на самом деле ей не нужен ответ.

Я прокрутила сообщение вниз. Текст под фотографией, которую мне прислал Шон, гласил: «Грег Лукас?»

Симона подождала, пока мы выйдем на улицу и окажемся наедине, и только тогда набросилась на меня. Что ж, спасибо и на этом. Симона отошла шага на три от входа в магазин, затем резко развернулась ко мне лицом — плечи сутулые, как у боксера, готового к удару.

— Что, черт возьми, происходит, Чарли?

— Я делаю свою работу, — спокойно ответила я.

— Неужели? Твоя работа заключается в том, чтобы обеспечивать нашу безопасность, — возразила Симона, тыча в меня пальцем. — А не разнюхивать все подряд, расстраивая моего отца откровенным недоверием.

Я вздохнула.

— Дело не в этом, — сказала я, хотя подозревала, что, скорее всего, дело именно в этом. Я вытащила из кармана телефон и раскрыла его. — Посмотри на фотографию, Симона. Нет, посмотри на нее! Ты и правда хочешь сказать, что видишь сходство?

— На такой фотографии? — возразила она без колебаний. — А ты своего-то отца смогла бы узнать на крошечном размытом любительском снимке, сделанном лет тридцать назад, да еще когда он не отрастил чертову бороду?

Тьфу. Терпеть не могу, когда она оказывается права…

В холодном воздухе дыхание Симоны превращалось в облачко вокруг ее головы. Я бросила взгляд в сторону магазина, гадая, доносятся ли до него наши голоса. Розалинда стояла за стеклянными дверями, держа за руку Эллу. Девочка жевала свои волосы и переминалась с ноги на ногу. Розалинда, прищурившись, наблюдала за нашим спором, но трудно было сказать, могла ли она нас слышать. Может быть, ей этого и не требовалось.

— Симона, — сказала я, — успокойся, а то расстроишь свою дочь еще сильнее.

— Она…

— Выслушай меня, пожалуйста! Помни, на карту поставлено слишком много. Не только твое счастье. — Мне не хотелось упоминать о деньгах вслух. — Ты уже убеждена в том, что этот мужик — Грег Лукас, что он твой отец, но прежде чем мы получим результаты анализа, подтверждающие этот факт, нам придется держать ухо востро. И даже ты должна признать, что он не очень-то торопится сделать этот тест, правда?

Симона уставилась на снег под своими ботинками и глубоко вздохнула, хотя ее все еще трясло от гнева.

— Мы уже его сделали, — пробормотала она.

Я замерла.

— Вы — что?..

Симона подняла на меня глаза, и в них снова сверкнул вызов, с оттенком триумфа.

— Мы взяли мазки сегодня утром, наклеили на них этикетки и отослали.

Я потерла глаза рукой.

— Вы взяли мазки — самостоятельно, — упавшим голосом уточнила я. — Значит, ни врачей, ни свидетелей и никаких юридических документов.

Симона, надо отдать ей должное, покраснела.

— Плевать я хотела на юридические документы, мне важно только знать, что он мой отец! Почему он так хотел сделать тест, если ему есть что скрывать?

Действительно, почему? Это все меняет. И на самом деле меняет очень сильно.

— Тогда почему такая секретность? — возразила я, уже почти беспомощно. — Зачем надо было скрывать от меня ваш план?