Проходил Богдан неженатым до тридцати трёх лет, пока не встретил на дискотеке Галю. Она была родом из маленького городка в Луганской области. Родители её — в прошлом шахтёры — не говорили даже на украинском и уж тем более на английском. Но Галя — бойкая, прилежная — выучила английский и смогла приехать в Канаду: сначала учиться, а потом и работать осталась.

Она сразу понравилась Богдану. Смешливая, симпатичная, чернобровая… Но родителям про неё сказать было нельзя: «Она вообще полурусская! Сгноит батя девку…» Они встречались тайно от его родителей. Их отношения зашли очень далеко, и Галю очень обижало, что Богдан не зовёт её замуж и даже с родителями не знакомит — у неё в семье так было не принято. В конце концов они сильно поссорились. Галя уехала на родину. Богдан всё ждал, что вернётся, только возвращаться она почему-то не спешила.

Василь Кирилюк и его жена общались на смеси украинского, суржика и того особого английского, на котором говорили уехавшие за океан выходцы из советской Украины. Но Кирилюки родину не вспоминали, с родственниками связей не поддерживали, даже среди бывших земляков держались особняком. Отец получал пенсию, на жизнь хватало. Понять отношение старого бандеровца к СССР можно было по тому, как он реагировал на новости из Союза по телевизору: сразу переключал, прошипев под нос злобное ругательство, иногда даже сплюнув. Богдан с вопросами не лез, но ненависти отцовской не разделял, возможно, из-за того, что мама Наталья, когда баюкала маленького Богдана, тихо-тихо, лишь бы Василь не услышал, пела ему русские колыбельные.

Для близких и знакомых Богдан работал дистрибьютором компьютерных комплектующих. Но свой главный доход он получал от другого. В своё время Богдан отслужил во флоте, после чего оказался в канадском спецназе, причём был там одним из лучших. После службы его вызвал на разговор офицер спецслужб, сделав предложение, от которого трудно был отказаться. Сказал, что их ведомству время от времени требуются исполнители деликатных поручений, для которых нежелательно задействовать штатных сотрудников. И Богдан, уволившись со службы, сделался таким «наёмником»: за приличное вознаграждение выполнял разного рода поручения, требовавшие профессиональных навыков. Устранять ему никого не поручали, но были и такие задания, когда надо было уметь воспользоваться оружием.

Первое впечатление от Киева было не лучшим — мусор на улицах, наркоманы, разбитые мостовые. Разруха быстро накрыла необъятные просторы всех уголков бывшего, ещё только вчера великого Советского Союза.

Погуляв по Крещатику, он внезапно захотел позвонить Гале. Перед отлётом он звонить не стал — решил связаться с ней уже из Киева. Зайдя в телефон-автомат, набрал номер.

— Здоро́во! Я тут приiхал в ваш Киев… А тут такой хэл! Ладно, сама-то как?

И тут Галя, давно ждавшая звонка, выпалила, не откладывая:

— А у меня всё хорошо. Хлопчик у меня будет! Не говорила тебе… Знала, что беременна, но ты замуж не зовёшь — вот и не говорила. Всё думала, позвонишь, поговорим… А сейчас сказали — мальчик. Так что ты как хочешь…

Богдан опешил — настолько этого не ожидал.

Услышав молчание, Галя завелась:

— Мы справимся! Ничего нам не надо. Мы — не такие, как вы, у нас Краснодон рядом. У нас все шахтёры, все герои! Мы и без вас справимся!

Распалившись, Галя чуть не плакала, а Богдан стоял, прислонившись к стенке телефонного автомата, и растерянно думал: «Як же с дитём мне теперь…» Потом, как мог, её успокоил: мол, в Киеве с делами покончу — и к тебе рвану, слышишь? Галя, разрыдавшись, повесила трубку.

Богдан, не задерживаясь, направился к родственникам Богомольца. Если честно, делиться с ними долларами, которыми его щедро снабдили, не хотелось, особенно в свете вновь открывшихся обстоятельств. «Эти долари, — думал он, подъезжая на такси по указанному адресу, — лучше Гале отдать. Народит — заберу в Канаду, а з батьком як-нибудь розберусь…»

Как оказалось, сын академика Олег Александрович несколько лет назад умер, а вдовы не было дома. Беседовать пришлось с прислугой — полной седоватой женщиной. Та с недоверием оглядывала внезапно нагрянувшего зарубежного гостя и всячески отнекивалась: мол, вообще ничего не знаю, в доме здесь ничего нет. Пришлось вытащить всё же сотенную купюру: мол, выясни, кто встречался с Богомольцем в последние годы из ещё живых родственников или близких помощников, получишь столько же.

Целый день Богдан провёл в ожидании, но женщина постаралась: второй раз он ушёл от неё с адресами двух родственников и некой Аграфены, домработницы, долго работавшей у Богомольца.

Богдан потратил полдня на поездки по первым двум адресам. Оказалось, родственники давно умерли, их дети разъехались, а на их квартирах живут другие люди. Оставалась домработница. Предстояла поездка за город.

Чутьё говорило Богдану: у неё может что-то быть! Ведь не могли записи Богомольца исчезнуть бесследно!

К поездке надо было подготовиться: оружия с собой Богдан не привёз, решил приобрести его в Киеве. Он направился на Бессарабский рынок, где долго бродил между лотками, выхватывая взглядом тех, кто мог бы ему помочь. Наконец приблизился к двумя бритым парням в кожаных куртках: они обходили торговцев и, не стесняясь, брали с них «дань».

Договориться удалось быстро. Богдана повели какими-то хитрыми ходами на задворки рынка, где покупателей не было. Тот, что помладше, нырнул в одну из палаток, чтобы через минуту вернуться с чернявым заикающимся мужичком. Тот предложил на выбор ТТ и «макарова» — каждый по пятьсот баксов. Поколебавшись, Богдан выбрал ТТ, запросив ещё пачку патронов.

— За патроны ещё полтинник, — буркнул чернявый.

— Нехай так… — согласился Богдан. — Патрони-то рiднi?

— Родные-родные! — успокоил продавец. — Хоть сейчас проверим, если хочешь!

Но разводить пальбу в центре города Богдан не мог. Только в очередной раз удивился: ну и життя в этой Украинi! В Канаде оружие было приобрести очень непросто.

Утренний разговор с Галей не давал покоя. «Нужно ехать завтра с утра, поскорее всё закончить», — думал Богдан. Швейцар в гостинице всё решил быстро. И уже на следующее утро Богдану подогнали синюю BMW — не новую, но в приличном состоянии. Он взял её за 200 долларов на сутки, не раздумывая. Это была ошибка. Богдан не мог знать, что качество дорог в глубинке сведёт на нет скоростные преимущества немецкого автомобиля. Не знал он и о том, что целые банды на трассах отслеживали иномарки, которые гнали из-за границы, и BMW будет тут же замечена.

Францев тепло распрощался с оказавшимся столь полезным Модестом Генриховичем и набрал номер старого сослуживца.

— Юстас, Юстас, вызывает Центр, приём, — проговорил он в трубку.

Это был шутливый позывной их молодости. Шурка его узнал, поначалу обрадовался, но затем грустно ответил:

— Нет у нас теперь ни «Юстаса», ни «Центра». Я теперь молодых бойцов тренирую. «Беркут» я теперь, слыхал?