дорогу к особняку расспрашивал меня о том, как ему следует «изображать короля».

— Не надо ничего изображать, богов ради, — наконец не выдержала я. — Ты и так готовый король. Просто веди себя как обычно.

— Да с чего ты взяла, что я подхожу на роль короля? — раздраженно осведомился Джемс. — Ты ни одного и не видела, наверное, кроме моего дражайшего дядюшки. А он — плохой пример.

Честно сказать, я и сама не знала, почему так стараюсь пристроить корону на голову его светлости. Но из всех монарших особ, которых мне доводилось видеть (безразлично, вживую или на портретах), Джемс выглядел одним из лучших. При том, что сам он каждый раз приходил в ужас от одной мысли о собственной коронации.

— На роль короля тебя взял Толик, я тут ни при чем, — примирительно заметила я.

Мне до смерти надоело с ним препираться, в голове приятно шумело от вина, хотелось спать, а думать о политике иного мира не было никакого желания.

— Я подумаю об этом завтра, — пообещала я себе в лучших дамских традициях.

Примечания:

«Талламор» — Tullamore Dew ирландский виски

«Черный камень» — красное полусладкое вино из винограда сортов Мерло и Каберне

Глава 19. Удар в спину

Накануне я думала, что в особняке царит хаос — так нет, то было почти полное спокойствие. На сей раз меня разбудили в восьмом часу утра криками и звоном клинков, раздававшимися с полянки перед входом. Судя по звукам, там рубились между собой две небольшие армии. Но когда я оделась и выглянула в окно, оказалось, что сражается всего пара десятков деловитых мужиков, обряженых в костюмы неопределимой эпохи. Бились они без дураков, с уханьем, кряканьем и активными упоминаниями такой-то матери — видно, Малкин разжился знакомством с какой-то бандой реконструкторов.

В доме тоже было неспокойно: туда-сюда носились гримеры, костюмеры и ассистенты оператора, Толькина помощница с молодецким посвистом гнала куда-то массовку, тянулись провода, жарко светили лампы, — в общем, мало-помалу разгорался съемочный процесс. Со двора влетел Малкин, разлохмаченный, потный, но довольный.

— Видала, каких я орлов заякорил? — он гордо ткнул пальцем в сторону входной двери. — Реконы, настоящие, не кот начихал. Дерутся без балды, обещают, что будет зрелищно.

— Если настоящие, то будет, не сомневайся. А где наши мужики?

— Ой, не спрашивай! — Толик горестно поморщился. — Твой экстрасенс с утра предложил Ведерникову «размяться», взял шпагу и гонял Шурку полчаса, как вошь по гребешку. Раз десять уронил его, потом взялся какие-то приемы объяснять… Беда. Боюсь, не потянет наш герой таких сражений.

Ну да, вряд ли фехтовальную сноровку Джемса можно было сравнивать с очень средней подготовкой Шуры, ограниченной «красивыми» приемами, мало годными на то, чтобы в самом деле вывести противника из строя. Вскоре «дуэлянты» ввалились в дом, что-то оживленно обсуждая. Я прислушалась и поняла, что герцог учит Ведерникова уму-разуму.

— Если хочешь добиться толку, ты должен упражняться хотя бы по паре часов ежедневно. И через несколько лет, может быть, сумеешь отбиться от любой атаки. Знаешь, как меня гоняли в детстве? Поставят в пару с гвардейцем подходящего веса — и не отпускают, пока я не достану его несколько раз до крови.

Шура таращил глаза и кивал. Закончив свою педагогическую речь, Джемс хлопнул «ученика» по плечу и удалился немного передохнуть.

— Где ты взяла это страшилище? — даже голос у нашего «главнокомандующего» слегка дрожал. — Я думал, он меня убьет.

— Нужен ты ему больно, убивать тебя, — хмыкнул Толик. — И почему страшилище? Очень импозантный господин.

— Да красавец вообще, — неосмотрительно поддержала я режиссера. — И дерется отменно. Ты бы использовал момент попрактиковаться-то, тебе от него сегодня еще заговорщиков отгонять.

Услышав, что кого-то хвалят не только за умения, но еще и за внешность, Шура окончательно вышел из себя.

— Да разве это нормальный человек? Чего там отгонять — он сам кого хочешь за Можай загонит одной левой! Я тебя спрашиваю, где ты его отловила, Одинцова? Ужимки эти, фехтование, гвардейцы…. Откуда он вылез? И еще короля изображает!

— Никто его не ловил, — честно созналась я. — Сам пришел. А спасать короля тебе придется — все согласовано, не переписывать же в третий раз эпизод.

— Вот именно, — поддержал Малкин. — Изображать ему, между прочим, ничего не приходится. Впечатление такое, что у него реально голубая кровь. Сознавайся, Алена, это принц, его украли в детстве и теперь прячут в Питере от… злодеев?

Я только глазами хлопала. Эх, знал бы Толик, насколько он близок к истине! Как там сказала тетушка: «Хочешь остаться незамеченным — встань под фонарем»?

— Ты нас раскусил. Да, это принц одной влиятельной державы. Его жизнь в опасности, и я прячу его прямо тут, в особняке, чтобы лишний раз не светить на улице. Если кому-нибудь проговоришься, и за Джемсом придут — имей в виду, его гибель будет на твоей совести. А заодно и крах политической стабильности в Европе.

Как ни странно, уловка сработала наилучшим образом. Малкин и Шурка в голос заржали, предложили мне подкалымить сочинением дамских романов и не морочить голову серьезным людям, после чего ушли обговаривать порядок съемок эпизода.

Обсуждение длилось так долго, что я успела сварить и выпить кофе, накормить своего вечно алчущего еды фамильяра и совершить небольшую экскурсию по тем уголкам особняка, куда до сих пор не успела добраться.

Вообще-то, цель была не познавательная — я просто хотела побыть наедине с собой, без топчущихся везде и всюду толп творческого народа. И когда вспомнила, что так ни разу и не залезла на чердак, очень обрадовалась. Вдруг там меня ждут какие-то особенно забористые тайны и секреты?

Вместо тайн и секретов я обнаружила на обширном чердачном пространстве целые залежи пыли — похоже, приглашенные Толиком уборщики обошли это место стороной. Или фронт работ ограничили жилыми помещениями, а чердак оставили без внимания. Пыль клубилась по углам, стелилась серым ковром на полу и уютно кутала закрытые серой тканью шкафы, сундуки и коробки.

Я захватила с собой лампу, но оказалось, что круглое окошко вверху дальней стены дает вполне достаточно света. Задерживая дыхание, чтобы не наглотаться пыли, я принялась аккуратно потрошить залежи старинного арбенинского добра. Любопытство меня мучало изрядное, но поначалу ничего интересного в руки не попадалось.

Сундуки были под завязку забиты одеждой, оставшейся, наверное, от пропавшего без вести хозяина. В буфете беспорядочной неровной горкой высились блюда и тарелки, в одном углу теснился сиротский хоровод старой мебели с отломанными ножками и продавленными облезлыми сиденьями. Неужели я напрасно явилась искать