Безнадежно оглядевшись еще раз, я было уже повернула к выходу, и тут заметила обернутые плотной бумагой прямоугольные свертки, составленные в ряд за изломанными стульями и креслицами. Достаточно было ковырнуть упаковку один раз, и мне стало понятно, что под ней скрываются какие-то картины. Теперь ничто не остановило бы меня от небольшого акта мародерства: я должна была увидеть, что изображено на закинутых в чердачный угол полотнах, просто должна была, и все тут.

Это были пейзажи — Венеция с ее отсыревшим величием и деревенское поместьице, ухоженное и уютное, в окружении старых лип и тополей. И еще пара портретов, которые я рассматривала с куда большим интересом. С одного весело усмехалась холеная девица в наряде примерно века XVIII, с прихотливой прической каштановых кудрей, перевитых жемчугом. С другого смотрел молодой мужчина в пудреном парике и темном камзоле. Скула перечеркнута шрамом, как у пирата, а взгляд — цепкий и внимательный. Почему-то мне показалось, что портреты — семейные, хотя парными они не выглядели. Как знать, может, это какие-то предки Романа Арбенина, так внезапно и загадочно исчезнувшего из нашего мира.

Вдоволь налюбовавшись на свою добычу, я завернула картины обратно, прислонила их к стене и спустилась обратно в суматоху съемочного дня. К этому времени наш мэтр уже предпринял краткое совещание с Бенедиктом и решил, что сцена нападения на короля будет сниматься на природе.

— Должен же его величество дышать свежим воздухом, — пояснил Толик, поймав меня на крыльце. — Кроме того, в доме все-таки места маловато. А тут вон, полянка, дерись, сколько влезет. Мужики говорят, что все поместятся, — и актеры, и массовка, и камеру вон там, у кустиков, можно поставить.

Я кивала, а сама все еще раздумывала, что за парочка изображена на старых портретах с чердака. В лице девушки было что-то неуловимо современное, как будто она принадлежала вовсе не Галантному столетию, и была моей ровесницей. А взгляд мужчины наводил почему-то на мысль о том, что он привык быстро оценивать любого встречного и хорошо понимал человеческую натуру.

— Алена, проснись! — я так задумалась, что перестала кивать в такт Толькиной речи, и он сразу же это заметил. — Спать ночью надо, а сейчас работать пора. Иди, прикинь мизансцену с ребятами.

Я послушно подошла на лужайку к «ребятам», где рослый дядька из реконструкторов расставлял по местам действующих лиц и командовал, как им двигаться в процессе эпизода. Командовал он лаконично, но очень толково, — сказывался, видимо, немалый опыт реконструкторских сражений.

Послушав его, я сразу поняла, где мы с Шурой и Джемсом находимся в начале сцены, куда отступаем потом, как нас обходят злобные заговорщики, и как отбивает доблестная личная королевская охрана. Дядька договорил, оглядел своих парней и массовку и остановил тяжелый взгляд на мне.

— Вам, барышня, все ясно? — на всякий случай уточнил он. — Не будете метаться по площадке, как курица с отрезанной головой?

— Не буду, — прыснула я, представив помянутые метания. — Не беспокойтесь, не первый раз замужем.

— Ну и славно, — суровый наставник неожиданно улыбнулся. — По местам тогда. Толян, камера готова?

Малкин бдительно осмотрел камеру, увидел, как оператор показывает большой палец в знак полной готовности, и скомандовал знакомое:

— Камера! Мотор! Начали.

Застывшие было киношники оживились, актеры добросовестно двигались, как показано, и сцена пошла своим чередом. Король с придворными прогуливался по дорожке, на него внезапно бросались злодеи, гвардия во главе с грозным, как никогда, Шурой, вставала на защиту государя, и со стороны, надеюсь, мы в кои-то веки выглядели профессионально и представительно.

Но когда эпизод уже близился к финалу, началось нечто несусветное. Один из «гвардейцев», совершенно обычный на вид мужик с простецкой физиономией, внезапно скользнул за спину Джемса и ударил его кинжалом. Метил он в спину, но, почувствовав что-то, герцог резко повернулся, и удар пришелся в плечо. Больше неизвестный негодяй ударить не успел. Джемс зашипел от боли, вскинул здоровую руку и хлестнул нападавшего уже знакомой мне огненной плетью, правда, укороченной, чтобы больше никто не пострадал.

Мне казалось, что злоумышленник должен просто сгореть на месте, и я уже приготовилась вдыхать незабываемый аромат горелого мяса, но на сей раз все оказалось не так просто. Из-под наружности обычного земного мужчины начало понемногу проступать совершенно нечеловеческое существо.

Больше всего он походил на концентрированный черный дым, старающийся принять форму человеческого тела. Получалось у него так себе, — правда, конечности присутствовали, и «руки» продолжали тянуться к Джемсу. Зато головы не было совсем, вместо нее колыхалось невнятное темное марево, из которого, горели два алых угля, заменяющих уроду глаза.

— Воздух, воздух! — заорала я, сама не понимая, зачем.

Просто в голове всплыла картинка сдуваемой с куста дипсы. Но герцогу оказалось достаточно моей подсказки. Горючая плеть в его руке угасла, а взамен с пальцев полетели воздушные вихри. Один за другим они окутывали жуткого пришельца, а когда он весь оказался в воздушном коконе, вознесли его высоко в небо и там развеяли, растащили без остатка.

От такого зрелища те, кто стоял ближе к эпицентру нападения, встали как вкопанные. Но те, что были сзади, продолжали двигаться, и на площадке образовалась настоящая куча мала. И короля, и главнокомандующего, и меня заодно непременно растоптала бы массовка, если бы не мощный рев главы реконструкторов:

— Всем стоять!!! Толян, камеру!

— Камера, стоп! — послушно заорал Малкин, будто находился у рекона в подчинении. — Что у вас там, мать вашу, происходит?!

Даже примерно я не представляла, что ему отвечать. Тетушкин совет на сей раз никуда не годился: не будешь же рассказывать, что по душу герцога явилась темная тварь, подосланная королем из соседнего мира. А может, ее вызвал Бенедикт? Я поискала консультанта взглядом. Да, вон он, стоит и смотрит с непроницаемым выражением на физиономии. Или он все-таки разочарован очередной неудачей, просто я не могу этого различить?

Толик меж тем протолкался в центр толпы и сердито заговорил:

— Совсем мышей не ловите, работнички! Ну, нашелся дебил, решил его величество взаправду ножиком ковырнуть, — так на что у нас главком и гвардия поставлены были? Шура, почему не помог?

Шура помотал головой, медленно приходя в себя.

— Я не успел. Толик, не ори, никто ничего не успел. Я же говорил, что это вот величество и сам… само… в общем, без нас прекрасно справится. Как это ты его, Джемс?

— Так, один старый фокус, — его светлость морщился и кровь еще не остановилась, но выглядел он вроде бы не так плохо. — Я сам виноват, не ругайте их, господин режиссер.

Толькину должность он