женщины родили ему по меньшей мере шестерых детей. Старший из них, дон Хулио, плод мимолетной связи с неизвестной баронессой, был явно помешанным. Всю жизнь он отличался жестокостью, а кончил тем, что убил свою любовницу, расчленил ее тело и прибил части ко дну деревянного ящика, после чего совершил самоубийство. Впрочем, делать выводы о душевной болезни отца на основании поступков сына было бы медицинской ошибкой, тем более что остальные пятеро детей Рудольфа были совершенно заурядными людьми и никто из них не отличался ни жестокостью, ни чем-либо еще[175].

Строго говоря, нельзя исключать, что депрессивные настроения Рудольфа были позой. Депрессия во многих отношениях — изобретение самого конца XV в., поскольку до тех пор полагали, что такой недуг встречается в основном в монашеских общинах. Меланхолия, как ее тогда называли, считалась предосудительной, поскольку прямо вела к грехам праздности и уныния. Однако парадоксальным образом начиная где-то с 1500 г. депрессия наряду с этим становится признаком не просто высокого интеллекта, но и, следуя классической традиции, даже гениальности. Считалось, что больше всех меланхолии подвержены философы, поскольку это состояние воспринималось как ступень в восхождении к знанию. Именно поэтому андрогинный ангел на гравюре Альбрехта Дюрера «Меланхолия» погружен в мрачные размышления, созерцая формы геометрического и математического знания — каменный многогранник, сферу и квадрат с числами, сумма которых составляет 34 в 1232 различных комбинациях. Вдали над внутренним морем разворачиваются некие небесные явления, а у ног ангела разложены брошенные орудия людских ремесел. Летучая мышь служит более прозаическим напоминанием об опасностях долгих ночных бдений[176].

Впрочем, этот ангел не только геометр, но и алхимик. Позади него пламя лижет тигель, а семиступенчатая лестница символизирует семь первичных и вторичных элементов. Ключи и кошель, висящие у него на поясе, намекают на баснословные богатства и могущество алхимиков. Изможденная собака символизирует Сатурна, который здесь играет роль вестника меланхолии и сторожа священных текстов, а сосредоточенно пишущий херувим, видимо, показывает, что меланхолия не всегда ведет к праздности. Многогранник тоже не просто геометрическая фигура: он обозначает первоматерию — универсальное вещество, из которого алхимик стремился получить золото. Его неправильная форма говорит, что ему лишь предстоит пройти ряд превращений и обрести совершенство[177].

Связь алхимии с меланхолией видел не только Дюрер — это было общим местом. Считалось, что алхимику, как и философу, необходимо познать депрессию и отчаяние, чтобы начать восхождение к вершинам духа. Бытовало также убеждение, что путь алхимика похож на его ремесло. Подобно веществам, с которыми он работает, алхимик должен избавиться от всякой нечистоты и преобразиться духовно, поскольку, как писал некий современник, «золота не получить без меланхолии и созерцания Сатурна». Лишь после пережигания меланхолии, понимаемой в то время как нечто сухое и бесплодное, алхимик мог «с помощью материального жара либо движением своего распаленного разума раскалиться докрасна, обжигая и сияя», обретя тем самым способность превращать вещества[178].

Мы не знаем, действительно ли Рудольф страдал депрессией или симулировал ее — просто затем, чтобы, как подозревал один из придворных, уклоняться от сложных политических решений. Несомненно одно: при Рудольфе Прага стала главным центром алхимии и герметической магии во всей Европе, пристанищем доброй пары сотен алхимиков. Их собралось так много, что им стало тесно в стенах дворца и они начали занимать сады, устанавливая свои горны среди цветников. Рудольф и сам занимался алхимией, опалив себе бороду во время одного неудачного опыта. Однако никакой черной мантии с пентаграммой он не носил — этот образ возник лишь в недавно сфабрикованном источнике (так называемом дневнике Дамиано)[179].

Алхимики и маги, кишевшие при дворе Рудольфа, были весьма разношерстной группой. Одну крайность там представляли ищущие покровительства шарлатаны. Тут можно отметить вечно пьяного медиума Эдварда Келли, который прибыл в Прагу уже с подрезанными в наказание за подделку монеты ушами. На другом конце спектра были настоящие знатоки, чей строгий подход к наблюдениям и проведению опытов закладывал основы современной науки. Среди них были Тихо Браге, оборудовавший за время своего краткого пребывания в Праге (1599–1601) обсерваторию для наблюдения за движением звезд, и Иоганн Кеплер, придворный астролог Рудольфа с 1600 по 1612 г. Наблюдения Кеплера позволили сделать первые выводы о движении планет в поле притяжении Солнца, и он же — при помощи своего усовершенствованного телескопа — обнаружил, что у Юпитера есть собственные спутники.

Другие просто добавляли к перечню загадок герметической магии собственные мистические знания. Английский маг Джон Ди, ранее посвятивший Максимилиану II свой трактат о небесном символе «иероглифической монады», в 1580-х гг. искал благосклонности и у Рудольфа, но тот прямо признавался, что не понимает, чем занимается Ди. Тогда тот попытался заинтересовать императора призыванием ангелов, которых он ловил в зеркало или в хрустальный шар, заставляя предсказывать будущее. Для общения с ангелами он даже создал особый язык, который назвал енохианским. Но видеть и слышать этих ангелов мог только Эдвард Келли, что вызывало сомнения в добросовестности самого Джона Ди. Ангелы доставили магу немало неприятностей: сначала потребовали, чтобы он уступил Келли свою жену — что тот исполнил, а потом предрекли скорое падение католического священства. Об этом друзья непредусмотрительно сообщили папскому посланнику, так что в 1586 г. Ди пришлось бежать из Праги из-за обвинений в некромантии. Келли остался и в итоге умер в тюрьме[180].

Младшие братья Рудольфа жаловались, что император окружил себя «магами, алхимиками, каббалистами и прочими субъектами того же сорта». Однако в числе тех, кто когда-либо имел отношение к его двору, было немало выдающихся умов своего времени: энциклопедист Джордано Бруно; еврейский мистик и каббалист раввин Йехуда Лёв бен Бецалель, которому позже (безосновательно) приписывали создание Голема, человекоподобного монстра из глины; польский знаток металлов Сендивогиус (Михал Сендзивой) и т. д. Вдобавок Рудольф собирал вещи, которые размещал в галереях, устроенных в одном из крыльев Пражского Града. Там были выставлены работы некоторых величайших художников XVI в., в том числе Дюрера, Брейгеля, Рафаэля, Тициана и Корреджо, скульптуры и бюсты, заводные автоматы, приводимые в движение недавно изобретенной пружиной из каленой стали, и вечные двигатели, работавшие за счет изменения атмосферного давления. Рядом стояли диковины, привезенные из заморских экспедиций: необычные минералы, окаменелости и сделанные с натуры зарисовки природы[181].

Кабинет редкостей Рудольфа призван был производить впечатление, и именно там он принимал иностранных послов. Но, кроме того, кабинет служил миниатюрной моделью вселенной, объединяя природу и искусство, как это было принято тогда называть, в «театре мира». Сами экспонаты зачастую соответствовали идеям Трисмегиста и алхимическим представлениям. Портреты Арчимбольдо, на которых лица составлены