– Фу, Веда! Мерзость какая! – скривилась я, отворачиваясь от пучка вяленых грызунов. – А я всё думаю – чем воняет! И много ещё у тебя там дохлой живности?

Веда метнула в меня угрожающий взгляд и помчалась к филину.

– Держи, Пернатик! Кушай! Проголодался, мой хороший!

Филин охотно заглотил несколько мышей и, сыто ухнув, повернул к нам одну только голову и выпучил глаза. Я дёрнулась от неожиданности – совсем забыла, что совы умеют так делать. Дичь какая-то! Словно кто-то голову ему открутил!

Тем временем Бруня, сложив руки на груди, уселась в центр своего кокона и закрыла глаза, делая вид, что медитирует. Довольное выражение лица подсказывало, что девчонка ой как довольна происходящим. Зараза хвостатая!

Бабуля опустилась на табурет, прихватив на колени Мотю, и теперь внимательно следила за происходящим, молчаливо поглаживая мягкую шерсть пуделихи.

– Огненные воители! – каркнул филин. – Служители Ордена Огня. Они могут превратить в оружие даже пёрышко!

– Серьёзно? – я недоверчиво покосилась на мирно сидящую Бруню.

Хрупкая девочка – и смертельно опасная воительница? Верилось с трудом. Тем временем Бруня перекинула через плечо косу и начала медленно её расплетать, хитро на меня поглядывая.

– Свяжите! Свяжите! Свяжите её сейчас же! – вдруг заорал филин, и забился в клетке.

– Эй, тише! – попыталась успокоить Веда. – Она под магическим куполом. Всё хорошо.

– Свяжи-и-и её! Скорее! – выл филин, подпрыгивая на пушистых лапках, словно пернатый мяч.

Я глянула на Веру Андреевну: она не сводила взгляда с Бруни, наблюдая за каждым движением девушки. Я вновь повернулась к узнице. Вовремя. Дёрнув прядь из наполовину расплетённой косы, Бруня поднесла её к лицу и, шепнув пару слов, метнула в мою сторону. Волоски разделились, на глазах наливаясь стальным блеском – и вот на меня направлены с десяток тонких клинков.

Достигнув разделительной черты, они вонзились в прозрачную защиту, и я с ужасом осознала, что та покрылась мелкими трещинами. Бруня вновь поднесла ладонь к губам и подула на неё, словно бы сдувая горсть пепла. Её вмиг охватило пламя, которое в доли секунды захватило весь кокон.

Барьер не выдержал. Глухой хлопок – и защита пала. В лицо ударил жар, а потом чьи-то сильные руки сжались на моём горле, заставив беспомощно захрипеть. Стараясь высвободиться, я остервенело царапала живую удавку. Всё тщетно. Взглянув на врага, которым оказалась освободившаяся Бруня, я вскинула колено, стараясь задеть змеюку, но та легко увернулась, сильнее сжимая мою бедную шею.

От борьбы отвлёк громкий голос Веры Андреевны. Поднявшись со стула, она протянула вперёд руку, читая заклинание. Сейчас она не выглядела божьим одуванчиком: глаза налились тьмой, а на лице застыла устрашающая гримаса. Даже черты лица, казалось, заострились.

Руки Брунгильды тут же разжались, а сама она, вытянувшись по стойке «смирно» рухнула на пол. Бабушка хлопнула в ладоши и над Бруней навис сизый туман. Я испуганно всматривалась в обманчиво-хрупкую фигурку – девушка не подавала признаков жизни.

– Она не ведьма, – беззаботно улыбнулась Вера Андреевна, вновь усаживаясь на табурет. – Это телохранитель, добровольно связавший себя клятвой верности – вон у неё на запястье клеймо. Славная девочка, только чересчур импульсивная.

Я обхватила многострадальную шею, ощущая, как наливаются кровоподтёками следы пальчиков «славной девочки». Меня второй раз пытаются убить – слишком много для одной недели. Видимо нужно что-то в жизни менять, пересмотреть приоритеты, травки успокоительной попить...

– Иди сюда! – Веда схватила меня за руку, увлекая в сторону полок. – Сейчас будешь, как новенькая!

Она вытянула трёхлитровую банку, наполненную гнойно-жидкой субстанцией. Заботливо сорвав крышку, Веда щедро зачерпнула густую мазюку и поднесла руку к моей шее. Тошнотворный запах заставил отшатнуться, брезгливо морщась.

– Мне и так хорошо, – заверила я, закрывая шею руками. – Подумаешь, синячок!

Веда вздохнула и, резко вытянув руку, плюхнула мазь на болезненные отметины, едва не заляпав мне волосы. Старательно сдерживая рвотные позывы, я зажмурилась, позволяя подруге закончить сомнительное целительство. Разобравшись со мной, Веда окинула горестным взглядом свою обитель.

– Да она же всё здесь загадила! – воскликнула чародейка, оценив масштаб трагедии, и, пригрозив лежащей на полу Бруне кулаком, добавила: – Доберусь я до тебя!

– Тише, мой ангел, не нужно! – вмешалась бабушка. – Бедняжка и так извелась вся. Ошиблась ты, Линочка. Не та она, кто проклятье наслал.

– Да я поняла уже, – вздохнула я.

Признавать свои ошибки я умела. Печально, конечно, что не вышло легко избавиться от змеюки – где-то в глубине души я лелеяла надежду её пристукнуть, сославшись на общественную безопасность, – но что поделать. По крайней мере, теперь понятно, что мы по одну сторону баррикад, хотя вряд ли однажды станем настоящими союзницами.

Вспомнив направленные на меня лезвия, я нервно дёрнула плечами, испачкав бретелю платья вонючей мазью. С такой защитницей Влад точно не пропадёт. Перед глазами тут же возникла картина: я и Бруня с мечами наперевес прикрываем двухметрового Влада. Интересно было бы посмотреть на выражение его лица, когда я скажу «Останься здесь, милый! Мы с Бруней защитим тебя!»

– Неси, говорю, змейку назад! – вырвала меня из фантазий Ведина бабушка.

Я удивлённо взглянула туда, где ещё минуту назад лежала обездвиженная воительница, но на её месте оказалась жёлтая змея. Оперативненько.

Мысль, что снова придётся тащить Бруня-мешок, приводила в ужас. Нервно поправив волосы, я снова вляпалась в мазь. Заметив моё хмурое лицо, Веда схватила со стола салфетки и направилась ко мне.

– Можно уже вытирать, – она осторожно провела сверху вниз, собирая остатки мази. – Вот так. И постарайся не попасть в переделку! Хотя бы до вечера!

– Постараюсь! – буркнула я, подходя к зеркалу.

Следы действительно пропали, и кожа стала ещё более бархатистой, нежной.

– Спасибо! Помогло! – довольно улыбнулась я. – Слушай, а может Глебу твоему позвонить? Пусть он меня до лавки на байке подбросит, а то...

Я осеклась на полуслове, заметив раскрывшиеся от ужаса глаза подруги. Она усердно указывала глазами на бабушку, и я поняла, что сболтнула лишнего.

– Какому Глебу, деточка? – глаза старушки лучились любовью, но что-то подсказывало, что степень доброты прямо пропорциональна силе разноса, который она устроит внучке, когда я уйду.

Особенно настораживал тот факт, что в этот момент Вера Андреевна остервенело запихивала в пакет обездвиженную Бруню.

– Эм... никакого... Я что-то напутала. Снова. Я умею, вы же знаете! – я глянула на подругу, ища поддержку.

Веда обречённо махнула рукой, мол, поздно, не старайся.