«имплозии» появилось у Бодрийяра в 1976 году в его книге под названием «Символический обмен и смерть». В ней он выдвигает трёхступенчатую генеалогию, которая ведёт к настоящему: во-первых, стоимость как нечто естественное (как это было для физиократов, которые связывали стоимость с землёй и трудом); во-вторых, стоимость как нечто произведённое, то есть социальное, а не естественное; и в-третьих, крах товарной формы стоимости и возникновение нового порядка, основанного на игре денежных знаков, который в значительной степени является пост-социальным в своей основе. Этот третий порядок характеризуется отделением капитала от класса и, вместе с этим, превращением «социального» в «массовое». Массовое – это социальный аналог «чёрной дыры», которая поглощает всё вокруг. В «Забыть Фуко» (1977) Бодрийяр противопоставляет имплозию воображаемой концепции революционного взрыва. Её источником становятся научные теории, которые, все без исключения, обречены на провал, в результате которого они поглощают свой собственный смысл. Любая теория в этом смысле имеет непосредственный эффект – к тому же очень материальный – превращения в пустоту. Мы живём в эпоху науки «имплозивных» моделей, которые не представляют собой ни трансцендентность, ни проекцию, они больше не представляют собой воображаемое по отношению к реальному, они сами являются предвосхищением реального и, следовательно, не оставляют места для какого-либо вымышленного предвосхищения – они имманентны и, следовательно, не оставляют места для любого вида воображаемой трансцендентности.

Пожалуй, наиболее интенсивно Бодрийяр раскрывает потенциал концепта «имплозии» в двух своих работах – «Симулякры и симуляция» (1981) и «В тени молчаливого большинства» (1982). Здесь он показывает, что на смену войне как архаичному насилию расширяющихся систем приходит устрашение и шантаж, являющиеся нейтральным, имплозивным насилием систем метастабильных, инволюционирующих. Система достигла такой точки насыщения, что никто не может выйти за её пределы. Имплозивное насилие не является результатом расширения системы, но её перенасыщения. Это насилие, которое следует за чрезмерным уплотнением «социального», состоянием чрезмерно регулируемой системы, перегруженной сетью (знаний, информации, власти) и гипертрофированным контролем. Это насилие непонятно для нас, потому что всё наше воображаемое имеет своей осью логику расширяющихся систем. Когда система достигает своих собственных пределов и становится насыщенной, происходит разворот. Таким образом, то, что предвидел, предвосхитил, почувствовал как возможную угрозу в развитии науки в первой половине XVIII века Джордж Беркли, реализовалось и актуализировалось, пусть и не в точности так, как это было представлено у «ирландского пророка», в конце XX века, и более детально описано уже Жаном Бодрийяром.

Здесь всё сходится и «срывается» до молекулярной микромодели генетического кода. Современные средства массовой коммуникации – это тот же ядерный процесс цепной реакции, но имплозивный, поскольку он охлаждает и нейтрализует смысл и энергию событий. То, что произойдёт дальше, больше никогда не будет взрывом, а всего лишь имплозией. Больше не существует энергии в её эффектной и патетической форме – весь романтизм взрыва, который имел столько очарования, будучи в то же время романтикой революции, – но лишь холодная энергия симулякра и его дистилляции в гомеопатических дозах в холодных системах информации. Здесь нет будущего, всё – Present Perfect.

Таким образом, СМИ являются производителями не социализации, а прямо противоположного – имплозии социального в массу. Массы дрейфуют где-то между пассивностью и дикой спонтанностью, но всегда как потенциальная энергия, резервуар социального и социальной энергии, которая «переводится» в научную актуальность. Наука питается энергией социального. Когда всё становится социальным, внезапно от «социального» ничего не остаётся.

Исчезла даже утопия Борхеса о том, что карта расширяется вместе с территорией и удваивает её целиком: сегодня симулякр больше не идёт путём удвоения и дублирования, а путём генетической миниатюризации, то есть имплозии всего пространства в бесконечно малой памяти, которая ничего не забывает и которая никому не принадлежит.

Аутизм, как и имплозия – это не экспансивная или центробежная конфигурация, а центростремительная, направленная не к универсальному, но сосредоточенная на циклическом процессе – ритуале. Этот эффект дерегулирования системы на самом деле является работой самой системы, точно так же, как Маркс сказал о пролетариате, что его освобождение будет делом самих пролетариев: по иронии судьбы, эта формула применима и к самоуничтожающейся системе. Эта логика работает также и даже в первую очередь на научном уровне: чем больше объект преследуется экспериментальными процедурами, тем больше он изобретает стратегий фальсификации, уклонения, маскировки, исчезновения. Он, как вирус, убегает, бесконечно изобретая контр-стратегии. Это обратная функция: чем больше мы расширяем границы знаний, чем дальше мы продвигаемся в исследовании мира, тем больше мир «схлопывается» и становится «орбитальным». Чем больше растёт коммуникация, чем больше мы обмениваемся информацией с другими, чем больше у нас контактов и связей, тем больше мы погружаемся в самих себя. Это и есть аутизм. Он же – имплозия. Это имплозивное измерение меняет все законы, все правила игры, включая наше восприятие.

Отметим, что Бодрийяр не является автором термина «имплозия». Он его заимствует, хотя и в значительной степени по-новому раскрывает, у уже упоминавшегося нами Маршалла Маклюэна, также очень интересовавшегося аутизмом и даже, возможно, согласно некоторым мнениям, самого имевшего такой диагноз. Вот почему маклюэновское “Medium is the message” в бодрийяровской версии превращается в “Medium is the MASSage”. Потому что у Бодрийяра именно социальные массы являются чёрной дырой, имплозией. По этим причинам Бодрийяр утверждает, что «социальное» – это пустой термин, «алиби» как социологов, так и социалистов. Будучи верующим католиком, сам Маклюэн, в свою очередь, считал, что в современном мире Святым Духом будет микрочип, Богом – медиа, а Церковью, то есть новым Римом – Билл Гейтс. Бог есть конечная цель имплозии. Электронная культура обладает властью радикально изменить христианский ритуал, требуя «коллективного литургического участия», которое более диалогично, но и творчески пассивно. Выход в Интернет – это прямой аналог церковного ритуала, богослужения. Кажется, его мысль была пророческой. Как и мысль Беркли. Восприятие заменяет, вытесняет бытие…

С самого начала появления диагноза «аутизм» известен факт, что у детей с аутизмом увеличенный мозг (этот факт отметил ещё Лео Каннер в своём исследовании 1943 года). Это интересное открытие, но с точки зрения биологии и медицины пока неизвестно, что оно означает. У детей с аутизмом мозг действительно немного больше. Не от рождения. Но после первого года жизни можно наблюдать более быстрое по сравнению с «нормальными» детьми увеличение мозга, за которым следует «выравнивание» (примерно к 8 годам). Этот факт может быть связан с разрастанием нейронных связей и их последующим обрывом, жестокой обрезкой, то есть «имплозией»!

Итак, согласно Ж. Бодрийяру, «постмодернистский» индивидуализм возникает не из проблемы свободы и раскрепощения, а из либерализации «рабских сетей и контуров», то есть превращения макроструктур в бесчисленные частицы, каждая из которых