которые попадают под понятие содействующей или помогающей произведению действия причины, совершенно невыразимы и ведут нас к великим абсурдностям, могут быть вполне естественно объяснены и обнаруживают свою очевидную полезность, если их рассматривать как метки или знаки для нашего осведомления»[68].

Беркли говорит о произвольном, «необязательном» характере отношений между signum («чувственными знаками») и signatum («вещами, которые они обозначают»). Итак, существует вовсе не «существенная», а просто «произвольная» связь между определёнными конфигурациями форм, цветов и движений, которые мы видим в данный момент, и реальной вещью, которую они «означают, и если, например, поменять «интерпретацию», то и весь «мир» изменится!

Изначально, ещё в древнегреческой философии «знак» был противоположен «причине»: он соответствовал своего рода «выводному» знанию, основанному на аналогии, и относился к формулированию предположений, гипотез. Главное отличие состоит в том, что связь между знаком и означаемой вещью не является необходимой, а основывается на повторении, воспроизведении опыта, и потому является по определению «ошибочным» процессом; напротив, причина и следствие связаны необходимостью, которая не может быть основана только на опыте, а потому не имеет права на ошибку[69]. По мнению Беркли, перед учёным не стоит задача причинного объяснения явлений, поскольку они принадлежат исключительно метафизику. У натурфилософа же есть конкретная цель – открыть «правила грамматики», чтобы расшифровать язык, на котором написана «Книга Природы», и на основании этого делать прогнозы. То есть его понимание будет только «аналогическим», гипотетическим и логическим, а вовсе не причинным и тем более определённым.

Тем самым Беркли выдвинул тезис о недоопределённости теории данными. Одни и те же явления могут быть успешно вычислены на основе более чем одной математической гипотезы, и две математические гипотезы, которые дают одинаковые результаты относительно вычисленных явлений, могут не только отличаться, но даже противоречить друг другу, особенно если они неверно истолкованы как «описывающие мир сущностей за миром явлений». Самое интересное, что когда мы начнём их сравнивать, то, скорее всего, окажется, что нам нечего выбирать между ними, что это «мнимый» выбор. Тем самым он предвосхитил «инструментализм» Пьера Дюгема (1861–1916), Уилларда Куайна (1908–2000) и даже Баса Ван Фраассена (1941–).

От субстанции к функции

Роберт Бойль (1627–1691), один из основоположников современной науки, ещё один «ирландец»[70], и это нас уже не должно удивлять, был сторонником подобного «рассуждения, основанного на опыте и аналогии». И, так же как Беркли, он был убеждён, что натурфилософия занимается только вторыми причинами и их законами и что она направлена на поощрение религиозного рвения и благочестия. Таким образом, философия Джорджа Беркли знаменует собой окончательный сдвиг в метафизическом сознании Нового Времени, сопровождавший трактовку субстанций как носителей функций. Что это означает? Рассмотрим это на примере самого Беркли и данного текста.

Кто-то может сказать, что сама по себе попытка связать между собой философию Джорджа Беркли и сегодняшнюю эпидемию аутизма является «скандальной» и что для лучшего понимания и того и другого их лучше было бы развести, то есть изучать отдельно. А именно, взять тексты Беркли и штудировать их, пытаясь изнутри понять, например, что же всё-таки означает ”esse est percipi”; или прочитать раздел по детскому аутизму и синдрому Аспергера в учебнике по психиатрии. Такой подход, однозначно, был бы более «фундаментальным», «субстанциальным», «аутентичным». ”Sui generis”, как говорится. Но я уверен, что сам Беркли в отношении его собственной философии предпочёл бы, чтобы каждое новое поколение использовало её для решения тех задач, которые стоят перед ним. И этот подход был бы «инструментальным», «утилитарным», «функциональным». Ведь философский текст всегда вполне осознанно пишется с большим или меньшим, но, в любом случае, значительным «зазором», то есть не привязан к месту и времени, но адресуется ко всем и сразу, как в пространственном, так и в темпоральном и даже культурном смыслах. Философ, в конечном итоге, сегодня «придумывает» все эти «невообразимые» для обывателя терминологические и концептуальные конструкции, исключительно для того, чтобы этот же самый обыватель смог завтра ими пользоваться и понимать тот мир, в котором ему предстоит жить! ”Unus multorum”, так тогда это будет выглядеть.

Есть мнение, что Беркли нужно читать не «с высоты» сегодняшних проблем, но вопросов его времени и даже того, что предшествовало их постановке. Но более правильным мы считаем подход, который разделяли его современники или ближайшие последователи, а именно, философы-энциклопедисты, о которых мы уже упоминали. Напомним, что основным посылом энциклопедистов была попытка «вульгаризации» науки, чтобы та была доступна для понимания любому, даже не подготовленному человеку, чтобы она в итоге не превратилась в догму. То есть основная ценность философии всегда в том, что она расчищает пространство для будущего, и именно с этой точки зрения её и нужно воспринимать. Чтобы читатель не обвинил нас в нескромности, в претензиях на исключительное толкование и приватизацию идей Беркли, чтобы не быть голословными, сделаем интерлюдию, в которой обратимся к тому, как берклианские идеи в XX веке по-своему развивал Жан Бодрийяр…

Интермедия от Жана Бодрийяра

От загара на солнце, что уже соответствует искусственному использованию естественной среды, то есть превращению её в протез тела… – к домашнему загару с помощью йодной лампы (ещё один старый добрый механический метод) – к загару с помощью таблеток и гормонов (химический и проглатываемый протез) – и, наконец, к загару путём вмешательства в генетическую формулу (несравнимо более продвинутая стадия, но, тем не менее, это тоже протез, который просто окончательно интегрирован, он больше даже не проходит ни через поверхность, ни через отверстия тела)…

Baudrillard Jean. “Simulacra and Simulation”

Мы уже упоминали, что Джорджа Беркли считают «предтечей» популярной, хотя и противоречивой теории познания, известной как «феноменализм». Иногда его самого записывают в феноменалисты Действительно, феноменализм (не путать с феноменологией!) часто описывают как «Беркли без Бога». Выражаясь в самых общих чертах, феноменализм – это тезис о том, что объекты опыта субъекта являются его собственными репрезентациями. Феноменалисты считают, что когда учёные говорят об удалённых звездах или о поведении незаметных частиц, на самом деле они не имеют в виду внешние вещи. Они просто описывают гипотетические переживания, которые могли бы возникнуть у людей при определённых обстоятельствах. «Частицы», «галактики» и тому подобное – это всего лишь названия понятий, которыми удобно оперировать, а вовсе не названия реальных объектов. Мир – это совокупность «фактов», а «факт» – это человеческое понятие. Такой взгляд, разумеется, не