– Косвенно. Я думала, что, возможно, довожусь биологической дочерью Натаниэлю.

Бледность усилилась, любопытный блеск застыл в глазах Лоры. Как подтверждение. Но все это происходило глубоко внутри. Ее голос дрожал.

– И это так и есть?

– Нет.

– Ах!

– Вы ожидали, что так оно и есть?

Лора размышляла несколько мгновений.

– Это многое бы объяснило.

– Так я и думала.

– Значит, ты дочь Эрика?

Это разозлило Таш.

– Насколько мне известно.

Хотя она все равно не стала бы ничего придумывать.

– Вы этим довольны?

Таш старалась сдержать сарказм. Атмосфера и так была достаточно напряженной.

– Нет, вовсе нет.

Лора мотнула головой.

– Могу себе представить. Эрик был трудным молодым человеком. Не думаю, что он стал лучше с возрастом.

Новый вопрос сорвался у Таш с языка:

– Почему вы дружили с ним?

Казалось, это разозлило и ее тоже. Но она сдвинулась в сторону и прислонилась к кухонной стойке.

– Эрик просто всегда был там. У нас в первый же день знакомства с университетом сложилась дружная компания, мы никогда по-настоящему не расставались до тех пор, пока… – она запнулась, – пока я не оставила учебу. Эрик всегда был на периферии и, казалось, никогда не понимал этого.

Или, может быть, понимал. Слишком хорошо.

– Он вам не нравился?

– Я не доверяла ему. Никто не доверял.

Справедливо, как оказалось. Вступление слишком хорошее, чтобы его упустить.

– Почему же моя мама вышла за него замуж?

Возможно, в Лоре сработал материнский инстинкт не отпускать ребенка другой женщины без ответа на что-то очень фундаментальное. Или она говорила себе это так долго. Ужас мелькнул на лице, прежде чем она ответила.

– Он попросил. Да и она хотела самоутвердиться.

Было бы легче представить последнее.

– Не могу поверить, что она вышла замуж за кого-то просто потому, что он предложил.

Лицо Лоры сморщилось.

– Она плыла по течению. А он был свободен и нетерпелив. Твоей матери не нравилось находиться не в центре внимания.

Таш прикусила язык. Она пришла сюда не бесцельно, и в ее планы не входило рассердить мать Эйдена. Кроме того, в очередной раз слова Лоры были смешаны не с мстительностью, а с горечью.

– Вы знаете, почему он был таким? Эрик Синклер?

Впервые глаза Лоры, казалось, смягчились.

– Он из неблагополучной семьи. Не очень богатой, если мне не изменяет память.

Таш тоже из не очень благополучной семьи, но она надеялась, что нисколько на него не похожа.

– И он всецело любил твою мать. Ему всегда нравилось все блестящее.

– Он не мог ее любить. Посмотрите, как он к ней относился.

Таш подумала, знает ли Лора о наказании, отмеренном ее матери, прежде чем та нашла в себе силы уйти от него.

– Тебя там не было, Наташа. Ты никогда не видела, как он ее обожал, паря как пчела над маргариткой. Но она никогда с ним даже не здоровалась. – Жесткий блеск ее глаз вернулся. – До тех пор пока…

– До тех пор пока Натаниэль не ушел от нее. Из-за вас.

– Значит, он должен был быть самым счастливым человеком на планете. Не так ли?

Что-то здесь не так.

– Ты не представляешь, каково это, – процедила Лора сквозь зубы, – быть запасным вариантом для человека, которого любишь.

«Или, подобно Лоре, осознавать свою ущербность», – вдруг поняла Таш. Как же она упустила очевидные параллели у двух старых друзей?

– Напоминаниями тебе колют в лицо каждый день, – продолжала Лора, развивая тему. – Даже когда молчат. Иметь собственного ребенка, названного в честь другого мужчины.

Спина Таш покрылась испариной.

– Я названа в честь Натаниэля?

Голубые глаза, так похожие на глаза Эйдена, однако совсем другие, ожесточились еще больше.

– Он всегда верил, что это так.

Он? Кто? Эрик? Натаниэль?

Таш попыталась представить себе жизнь с Эйденом, в то время как он был бы тайно влюблен в другую. А потом попыталась представить, что это не было секретом. Как это разъедает с течением времени. Внезапное понимание не добавило ей любви к отцу, зато объяснило то, как он скатывался в антипатию.

– Но мама всегда была очень осторожной, чтобы не растравлять былую рану, – защищалась Таш. – Она даже не использовать его имя в своих дневниках.

– Бесконечно хуже! – взвизгнула Лора. – Равносильно тому, как если бы его имя было еще ближе к сердцу. Или могло дать хоть малейшую возможность забыть о том, что было, но прошло.

О-о, они здесь определенно говорят закодированно. Таш впитывала слова Лоры.

– Да, понимаю. Должно быть, это было нелегко.

– Не нуждаюсь в снисхождении. До тех пор пока ты этого не переживешь, не сможешь понять.

Таш пристально посмотрела на женщину, лицо ее было изъедено пожизненной печалью, и прошептала:

– Вы по-прежнему любите Натаниэля. Даже сейчас?

Ярость наполнила ее глаза.

– Я умру, любя этого человека.

Так же как ее мать.

– Вот почему вы не любите меня!

– У меня нет на твой счет никакого чувства, – солгала Лора. – Твоя мать и ее потомство не имеют для меня никакого значения.

Таш наклонилась к ней.

– Вы же были подругами, – настаивала она, лицо Лоры сморщилось. – Ее дневники полны описаний того, как весело вы проводили время вместе, прежде чем все пошло не так. Что же случилось?

– Случился мой отец, – сказал низкий голос из-за ее спины. – Разве не мужчина всегда в корне каждого женского несчастья?

– Дорогой… – Выражение лица Лоры и ее поведение изменились, когда она увидела сына. Даже язык тела стал почему-то более хрупким. Уязвимым.

Гадюка.

– Что ты здесь делаешь? – проворковала она.

Эйден бросил на нее разочарованный, пустой взгляд.

– Ты нажала тревожную кнопку. Мы говорили по телефону несколько минут назад. Я приехал, думая, что возникла чрезвычайная ситуация.

Он обратил взгляд на Таш, наказывая ее за то, что зря потратил время. Будто это она нажала тревожную кнопку.

– Вместо того я нахожу вас двоих в уютном тет-а-тет.