За тысячу миль от уютного. Таш расправила плечи при всплеске жара, охватившего ее, когда она увидела Эйдена, столкнулась с его презрением.

– Я решила, если неспособность твоей семьи принять меня мешает нам быть вместе, надо посмотреть, что можно с этим сделать.

Позади нее ахнула Лора.

Брови Эйдена приподнялись.

– Сверхактивна, как всегда.

Для Эйдена слишком мягкий ответ. Неужели она отделается так легко?

– И обманулась, как всегда.

Верно. Приятно видеть, что и ты тоже.

– Ты добрался сюда очень быстро, – заметила Таш подозрительно.

– Сегодня суббота. Я работал дома.

Серебряная нить натянулась, связывая их вместе.

– Твой отец сказал, ты работаешь сверхурочно, – прошептала она.

– Эйден живет на соседней улице, – ни с того ни с сего заявила Лора. – Семья всегда была важна для него.

Сентиментальное изъявление чувств, но не в ее пользу. В самом деле, оно разило напоминанием. Или, может быть, инструкцией. У Эйдена был такой вид, словно он нашел это столь же неприятным, как и Таш.

– Чаю, дорогой? – проворковала Лора. – Наташа, вы уверены, что я не смогу переубедить вас?

О-о, пожалуйста. Подросшая дочь Эрика Синклера, по крайней мере, обучена гасить пассивную агрессию. Играть.

– Ну, возможно, если это вечеринка. – Таш натянуто улыбнулась.

– Не хочу прерывать вашу беседу, – бросил вызов Эйден, встретившись с ней взглядом. – Вы спрашивали: «Что, черт возьми, ты здесь делаешь?»

Таш проглотила боль и вскинула подбородок.

– Я сражаюсь за то, чего хочу. Давно ты слушаешь наш разговор?

– Ты спрашивала о своей и моей матери, что случилось с их дружбой.

Не ответ. Значит, он мог слышать все или ничего.

Лора помахала наманикюренной рукой. Она напомнила Таш мумию, выставленную напоказ в саркофаге. Лора поставила чайник на плиту.

– О-о, вы знаете, как это бывает. Годы жизни проходят столь динамично. Дружба приходит и уходит.

– Первый дневник мамы полон печали по поводу того, что ваша дружба пошла на убыль.

Если она хотела сделать это в присутствии свидетеля, хорошо.

Лора обратила горький взгляд в ее сторону, не столь снисходительный или озадаченный, каким она одаривала Эйдена. Она думала, это секрет, но Таш заметила, что Эйден видит его в зеркальной стенке за варочной панелью.

– Адель всегда хорошо умела включать и выключать дружбу по мере необходимости.

– Было ли это связано только с Натаниэлем? Разногласия между вами?

– Боже мой, вы, конечно, унаследовали ее умение называть все своими именами! – возмутилась Лора, блистая остроумием и сарказмом. – Будто кто-то столь же прекрасный и замечательный, как Адель, должен автоматически быть любим всеми.

Лора хлопнула руками по кухонной стойке.

– У нее были недостатки, как у любого человека. Они с Эриком заслуживали друг друга, на мой взгляд.

– Мам, – буркнул Эйден опасно и низко.

Тошнота подкатилась к горлу Таш.

– В самом деле? Она заслужила ночи в больнице и избиения телефонной книгой, чтобы синяки не были так заметны? Она заслужила коронерское расследование, когда умерла из-за многочисленных старых ран от побоев у нее на теле?

Лора застыла, вцепившись в жестяную коробку с чаем, руки ее дрожали. Она повернулась к Таш наполовину и прошептала:

– Он ее бил?

Таш кивнула, Лора повторила кивок, хотя медленнее и резче. Эйден зашел за спину матери и налил в чашки вместо нее, положив руку ей на плечо.

От этого маленького проявления солидарности ей сделалось хуже. Лора переплела пальцы с пальцами сына.

– Я не знала, что все так плохо, – прошептала она уже без притворства.

Таш крепко сжала зубы.

– Но вы знали, что это происходит?

– Это же Эрик. – Она вздрогнула, дыхание остановилось. – Я обнаружила расходы Натаниэля. Судебные издержки. Тот маленький домик. Заставила его объяснить. Но он никогда не говорил, почему она должна была уйти, просто должна была, и все. Я предполагала, что…

Лора не смогла закончить, Таш поняла, что это означало. Она предполагала, это прелюдия к возвращению Натаниэля к Адель.

– Он спас нас в тот день.

Лора кивнула:

– Он для нее сделал бы что угодно.

– Мам.

– Нет, Эйден, хватит. – Она бросила на него пристальный взгляд. – Я так устала от всего этого. Настало время выяснить.

– Без папы?

– Он знает все это. Всегда знал.

– Знал что?

Лора повернулась к Таш.

– Адель не следовало бы пользоваться моим эгоистичным советом.

– Что вы имеете в виду?

– Она доверилась мне, сказав, что Натаниэль давит на нее, добиваясь физической близости. Он тоже доверился мне, поведал о своих страхах: дескать, ее нежелание интимных отношений означает то, что она не любит его так, как он любит ее.

Ее смех вышел мрачным.

– Было так легко изменить направление их мыслей. Убедить его, что он прав, и убедить ее, что сдержанность пойдет на пользу их отношениям.

– Они вам доверяли.

– Конечно!

– Что ты говоришь, мама?

Лора резко развернулась к сыну:

– Я хотела их развести. Положить конец этой бесконечной мыльной опере, именуемой великой любовью. Я хотела превратить мою с ним дружбу в нечто иное.

– Вы их сломали, – прошептала Таш.

– О, не говорите, будто я испортила какую-то священную реликвию, – прошипела она. – Я ухватилась за свой шанс. Мое будущее. Я знала, чего хотела, шла за этим. Мне нисколько не жалко Адель за то, что она ждала, что ей все дадут. У нее и так была красота и ум… – Она не досказала остального.

– А Натаниэль?

– Победителей не судят. Вот как это работает. Ну а я была победительницей.

– До определенного времени, – прошептала Таш. – Ведь он вернулся к ней.

– А потом вернулся ко мне.

Сильная жалость отразилась на лице Эйдена. Его рука сжимала плечо Лоры, он закрыл глаза.

– Ему просто требовалось время, нужна была причина, чтобы полюбить меня.

Эйден медленно повернулся и пристально посмотрел на нее:

– Я был причиной?

Все ее тело дрожало сейчас.

– Он порядочный человек, – бросила она Эйдену в лицо. – Ему просто нужна была веская причина, чтобы вернуться ко мне. Чтобы выйти из-под ее влияния.