Высокородный махнул рукой и листва позади него зашуршала. Приблизились верные прихвостни, прежде прятавшиеся в лесу: Аганин, Тинеев и еще один, имени которого я не знал.

Более того, как только изменилась внешность Куракина, стала преображаться окружающая местность. Она перекрашивалась в темные тона, теряя краски. Желтая листва уступала место черной воде и только теперь я понял, почему ногам так холодно. Мы стояли посреди Смородинки. Рамиль было дернулся обратно, к школе, но я схватил его за плечо.

— А разночинец соображает, — усмехнулся Куракин. — Жаль, а то бы посмотрели на схватку двух первокурсников и земляного элементаля.

Я жестом показал Рамилю, чтобы тот выбрался на другой берег. И сам последовал за ним. Куракин прав, он обманом заманил нас в ловушку.

— Тебе попадет, когда учителя узнают, — соображал я, что делать.

— За что? Если они и проследят остатки силы, то увидят, что прямого воздействия на вас мы не оказывали. В этом и есть прелесть Морока. Даже жалко, что об этом никто не узнает. Преобразование такой обширной местности силами трех рожденных непростая задачка. Про себя и вообще молчу. Матвеева бы гордилась. Так что получится ваше слово против нашего.

— Что с Мишкой?

— Да все в порядке с твоим разночинцем. Сидит запертый в туалете, размышляет о вечном. Ума не приложу, как он там оказался, — криво усмехнулся Куракин.

— Ты пожалеешь, — сказал я, сжимая кулаки, хотя сам не представлял, что можно сделать с Куракиным.

— Обязательно. А сейчас я пойду на тренировку. Слышал, тех, кто их пропускают, могут исключить. Впрочем, кому я рассказываю. Вы теперь спецы в исключениях. Пока, недоноски.

Мы стояли на другом берегу Смородинки, опустошенные, обманутые, с залитыми ледяной водой ногами. Только перейдем реку, то появятся гоблины, которые сразу поведут нас к завучу. Хотя, мне казалось, еще раньше до нас доберется элементаль.

— И что теперь делать? — голос Рамиля дрожал от обиды.

— Выбирать из двух зол меньшее. Пойдем.

Осенний лес в начале октября поистине прекрасен. Если ты знаешь куда идти и ноги не вымочены от слова совсем. Мы, конечно, выжали носки и, как могли, кроссовки, но особого успеха это не принесло. Эх, почему Якут не инициировал меня как мага огня? Хотя, если честно, я до сих пор не совсем понимал, как преобразовывать обычную силу, не говоря уже о применении стихийной магии.

— Я тебе зуб даю, сюда идти надо, — напирал Рамиль. — С этой стороны глухой лес. Мы до завтра шагать будем. А отсюда можно вокруг пруда обойти.

Ранее мы подумали, и я решил, что надо сдаваться. Только непосредственно гоблинам, а не элементалю. Этот без мозгов, лишь с установленной программой пресекать попытки прохода на территорию школы посторонних. А раз нам не дали разрешение на выход (черт его знает, как оно бы оформлялось), то мы посторонние. Соответственно, нам нужно добраться до главных ворот, где гоблины и тусовались. Нет, они, конечно, могли бы с небольшим опозданием прибежать и сюда, только непонятно, что бы от нас к тому времени осталось.

— Ладно, пойдем через пруд. Ты точно знаешь дорогу?

— А чего ее знать? — пожал плечами Рамиль. — Вон там пруд, его с этого берега должно быть видно, потом леса кусок и ворота.

— Хорошо, идем. Только скорее, не хватало еще простудиться.

Бодрой чавкающей походкой мы направились к своему завершению учебы в магической школе. Я понимал, нас накажут по всей строгости. Козлович не зря говорил про самоволки. А тут еще такой удобный способ для директора избавиться от уникума, не владеющего стабильно силой. Просто подарок, который сразу нельзя открывать, потому что он на день рождения.

Но так же я понял, что возьму всю вину на себя, стараясь выгородить Рамиля. Скажу, что это моя была идея. Угрожал я ему, в конце концов. Пойду на курсы по получению минимального класса, а потом уж посмотрим. Однако всем моим замыслам, как заведено в последнее время, не суждено было сбыться.

— Слышишь? — замер Рамиль. И мне показалось, что трясется он не от холода. — Ну все, мне конец.

Я не мог спутать этот вой. Подобный разок услышишь и больше никогда не забудешь. В пустом лесу тот звучал еще более зловеще. Однако больше удивила фраза соседа. О чем это он?

— Именно тебе, а не нам? Думаешь, эта тварь успеет наесться тобой и меня не тронет?

— Очень смешно. Ты не понимаешь? Она сожрет именно меня, — перешел на шепот друг.

Нет, у меня тоже коленки затряслись, в груди стало жарко и тесно, будто сердце хотело выпрыгнуть через горло. Однако заявление Рамиля сбило команду «бояться».

— Ты гороскопов перечитал? Сегодня овнам не рекомендуется выходить из школы во избежание оказаться в животе у воющей твари.

— Я телец, — зашипел друг. — И дело вообще не в этом. Во всех историях и фильмах, которые я читал и видел, первыми всегда умирают негры или азиаты. Это такой затертый штамп.

— Ты перегрелся, что ли? — пытался я не заржать во весь голос. — Ты тут негров много видишь?

— Вот именно, — сделал жуткие глаза Рамиль. Ну прям бабай, не иначе, — значит, обязательно первым умрет татарин.

— Негры, татары, — начинал злиться я. — Если хочешь знать, у меня мамина бабушка чувашка наполовину. Но спешу тебя обнадежить, вряд ли эта воющая тварь будет разбирать цвет кожи и национальность.

Стоило мне сказать данный спич, как звук, выворачивающий душу наизнанку, раздался совсем близко. Я и понять ничего не смог, как мы побежали. Причем в разные стороны. Только спустя несколько секунд я развернулся и бросился за Рамилем.

Вот когда настала пора благодарить Якута за странные телодвижения в атлетическом клубе. Раньше я бы умер метров через сто. А теперь мы отмахали с Рамилем километра три — по лесу и в мокрых кроссовках. И, надо сказать, могли пробежать еще столько же.

— Ой! — вскрикнул Рамиль и неожиданно повалился на землю.

— Ты чего? — подскочил я к нему.

— Ногу подвернул похоже.

Я подхватил его под руку и мы продолжили свое бегство. Ветки хлестали по лицу, сердце стучало, как бешеное, а вой сменился хрустящим под ногами хворостом и сухими листьями. Но мы бежали, бежали, бежали, пока обессиленные не повалились возле очередного дерева.

— Слышишь его? — спросил несостоявшийся покойник, пытаясь отдышаться.

— Неа, — помотал головой я.

— Значит, удрали.

Мы лежали минут пять, пытаясь прийти в себя. Однако я первым решил подняться. Время работало против нас.

— Погнали, обойдем там…

— Эх, что бы ты без меня делал, — фыркнул сосед, показывая в совершенно другую сторону. — Нам туда.

— Ты уверен?

— На все сто. Я вообще-то в деревне вырос. В лесу с закрытыми глазами ходить могу.