– Я прочла много книг по теме, – тихо отвечает Джой. – И везде написано, что это важная часть процесса преодоления.

– Я не из этих твоих книг, – отрезает Айзек. – И я ничего не преодолеваю.

– В этом-то и проблема.

На это Айзеку нечего возразить. За неимением ответа он снова взволнованно косится на шкаф.

– Хорошая идея, – неверно толкует его взгляд Джой. – Давай начнем с гардероба.

Внутренности опаляет еще один приступ паники. Пока Джой идет к шкафу, Айзек скачет на месте, будто стоит на раскаленных углях. Когда она подбирается ближе, он по-крабьи проскальзывает перед ней и, раскидывая руки, врезается спиной в шкаф. Он отчетливо ощущает, как дверь позади него начинает дрожать.

– Нет, – выдавливает он. – Только не гардероб.

Джой приходит в окончательное замешательство. Она протягивает руку, намереваясь коснуться плеча Айзека, но он не позволяет ей этого сделать.

– Все хорошо, Айзек, – успокаивает его она.

– Только не гардероб, – повторяет он.

Тем временем проблем у Айзека прибавляется: дверца шкафа еще как дрожит. То ли из-за силы, с которой он в нее впечатался, то ли из-за теплоты в голосе Джой Эгг решил, что пора вылупляться. Айзек слышит, как разматываются его руки. Судя по характерному мурлыканью, Эгг пребывает в игривом настроении. Айзек наказал существу не вылезать до тех пор, пока он не даст ему знать, что «все чисто». Только теперь до Айзека доходит: Эгг понятия не имеет, что значит «все чисто». Возможно, он просто ждал какого-нибудь сигнала. И, по его мнению, дождался. Что же делать? Как скоро Эгг начнет голосить и размахивать руками в приступе клаустрофобии? Что делать тогда? Из шкафа доносится приглушенное «Уоб уаб?».

– Тебе лучше уйти, – сквозь зубы цедит Айзек, стараясь отвлечь внимание Джой от звуков.

– Что?

– Ты перегибаешь. Тебе лучше уйти.

– Я просто пытаюсь помочь, – упирается Джой, предпринимая еще одну попытку убрать Айзека с пути.

– Ты не помогаешь. – Он вдруг вспоминает шутливую драку, которую они устроили в детстве, и безупречный рестлерский прыжок Джой с дивана в гостиной. Ее локоть врезался в грудную клетку Айзека, выбивая из него дух, а перепуганная няня с места не могла сдвинуться от ужаса. Сестра всегда была сильнее его.

– Айзек, я понимаю, как тебе тяжело, – не сдается Джой, пробуя поднырнуть под его вытянутой левой рукой.

– Понимаешь? – Доносящееся из недр шкафа улюлюканье Эгга становится все громче, поэтому Айзек тоже повышает голос. – Понимаешь?!

В яблочко. Джой прекращает свои попытки сдвинуть его с места, отшатывается и врезается в кровать. Она выглядит потрясенной.

– Тебя это не касается, – отчеканивает Айзек. – Никого из вас не касается.

Он говорит это, прекрасно понимая, насколько неправ. Память подкидывает ему все больше деталей, мелькающих с такой скоростью, что он едва успевает осознавать их. Он вспоминает, как, пока они жили в Лондоне, Мэри играла в нетбол за сборную команду, представляющую компанию Джой, как каждый вторничный вечер они дружно напивались после очередного проигрыша. Он вспоминает совместные походы Джой и Мэри в театр. Вспоминает, что те билеты в «Глобус», которые Эгг выудил из сваленной в прихожей почты, были забронированы ими на это лето, кажется, целую жизнь назад. Вспоминает рождественское утро, в которое Джой сообщила им, что беременна. Она позвонила не Айзеку. Она позвонила Мэри. Не Айзеку она сказала, что хочет видеть их крестными родителями своего ребенка. Она сказала это Мэри. Он прекрасно знает, что Мэри была лучшей подругой Джой. Как знает, что монополии на Мэри Морэй у него нет. Но он уже начал – и не может остановиться. Гадкий чертенок на плече Айзека подзуживает его, захватывает сознание, наигрывает на струнах голосовых связок то, что Айзек вовсе не хочет говорить. Чертенок – тот еще эгоист. Ему нравится упиваться своим горем в одиночестве. Возможно, сейчас Айзек кричит на Джой, но злится он на весь мир.

– Она была моей женой. Моей. И мне плевать, сколько глупых книг ты прочитала. Мне на хрен не сдалось ничего преодолевать.

Джой хочет ответить, но не может подобрать слова. Кажется, она из последних сил сдерживается, чтобы не заплакать.

– Айзек, я просто хотела…

– Помочь? – почти взвизгивает он. – Я. Не. Хочу. Твоей. Помощи.

По комнате разливается звенящая тишина. Джой молчит. Сидящее в шкафу существо – и то замирает. Джой шмыгает носом, утирает глаза и направляется к выходу. У самой двери она останавливается и поворачивается к Айзеку.

– Хватит притворяться, будто реального мира не существует, – говорит она. – От этого страдаешь не только ты.

Джой уходит, сбегает вниз по лестнице, растворяясь в гулком эхе тяжелых шагов. Айзек закрывает глаза и, качая головой, прислоняется к шкафу. Он слышит, как хлопает входная дверь, как впечатываются в тротуар ее каблуки – все дальше и дальше, все тише и тише. Не открывая глаз, Айзек подходит к кровати и тяжело опускается на нее. Он роняет голову на руки и уже собирается разрыдаться, но его отвлекает скрип дверной петли. Он поднимает глаза и видит, что из открытого шкафа за ним наблюдает Эгг.

– Все слышал? – спрашивает Айзек.

Конечно, Эгг все слышал. Он качает головой – и вместе с ней раскачивается все его тело. Потом он пытается скрестить руки на груди – они переплетаются друг с другом снова и снова, словно пара змей с картины Босха. Маленькое личико Эгга напряжено. Его губы с вечно опущенными уголками поджаты, а большие глаза старательно прищурены, будто он пытается состроить не совсем свойственное себе выражение лица. Выражение разочарования.

– Блу бла, – осуждающе говорит он.

– Знаю, – отвечает Айзек, тоже качая головой. – Я сорвался. Позвоню ей и попрошу прощения.

Эгг наклоняется вперед и чуть сильнее приоткрывает глаза, как бы направляя его: «И?»

– И прости, что запер тебя в шкафу, – добавляет Айзек. – Но я, вообще-то, пытался тебя защитить. Мог бы и спасибо сказать.

– Басиба, – выдает Эгг с таким выражением лица, будто возмущенно вскидывает свои несуществующие брови.

– Отлично, – вздыхает Айзек. – Решил встать в позу?

Эгг выглядит крайне довольным собой. Айзека захлестывает чувство вины. Он снова опускает голову на руки и начинает поскуливать, представляя, как раболепно будет вымаливать у Джой прощение. И вдруг он что-то чувствует. Маленькая трехпалая ручка взъерошивает волосы на его затылке – так он гладил Эгга тогда, на кухне, много недель назад. Эгг утешает его. Или нет… Комната втягивается в пространство – как тогда, на кухне, много недель назад. Кровать всасывается в пол, будто желе в сливное отверстие, шкафы бабочками разлетаются по эфиру, стены рассыпаются, словно потревоженные ветром семена платана,