До определенного времени глава клана его вполне устраивал. Он был в меру жесток, справедлив, и не допускал ненужных кровопролитий. Умел приструнить вампиров, и блестяще справлялся со всеми проблемами клана. Уже около двухсот лет, они с Дарием жили бок о бок. Рафаэль знал о вампире все, о себе же он скрывал главное — возраст и силу.

Будучи старше главы клана, он вполне мог сам возглавить общество вампиров. Только ему больше нравилось оставаться в тени, сохраняя свободу для своих маневров. Рафаэль научился прятать половину своих способностей, искусно скрывать возраст. Так что никто и ни в чем не мог его заподозрить.

И если бы не Николь, скорее всего положение вещей переменилось бы не скоро. Именно из-за нее зрел конфликт. И рано или поздно ему придется выбрать стороны, возможно даже развязать войну среди вампиров. Рафаэль, не задумываясь, готов был пойти на крайние меры ради нее. Воспоминания перенесли его в недалекое прошлое. Для его слишком долгой вампирской жизни — этот отрезок времени был сущий пустяк.

Что в роду Дария должен родится необычный ребенок, они знали еще до ее зачатия. По их подсчетам, именно в этом поколении, его род силы должен произвести уникальное дитя. И чтобы обезопасить будущую мать, Дарий поручил Рафаэлю следить за женщиной.

Почему-то именно это поручение сразу затронуло его чуждое к эмоциям сердце. Он приблизился слишком близко к матери Николь. Подружился с ней и всячески опекал. Отец ее часто пропадал в служебных командировках, и все заботы о беременной вампир с радостью взял на себя. Женщина и не подозревала, кто рядом с ней находится, считая его немного странным другом. Рафаэль окружил ее заботой и теплотой, ходил с ней к врачу, и сопровождал на прогулках, приносил в дом еду, и развлекал беседами.

Когда до родов оставалось еще больше недели, будущий отец как всегда был в отъезде, у женщины отошли воды. Рафаэль был рядом, и именно он принял роды, он взял новорожденную на руки, и не знавшее любви сердце дрогнуло. В тот миг, первая и единственная слеза скатилась по его щеке. Он поклялся, что пока жив всегда будет ее оберегать и защищать. Пойдет против целого мира, но сделает ее счастливой.

Он держал малышку на руках, не отдавая даже матери, вплоть до приезда скорой. Любовался маленьким сморщенным личиком, и в душе разливалась щемящая нежность. Он любил ее во сто крат сильнее, чем родной отец. Не имея возможности иметь собственное потомство, именно в ней он увидел свою дочь. С годами его отцовские чувства только крепли. Он сделал многое, чтобы обезопасить Николь. Вот только круг зла над ее головой не так просто разрушить, а он к сожалению не всесилен. Слишком много черноты сгустилось на девчушкой. И от этого ему было не спокойно.

Ни одна женщина не смогла проникнуть в сердце Рафаэля, он всегда оставался тверд и непреклонен. Уже смирившись, что любовь в его случае невозможна. Всего себя он посвятил внезапно возникнувшим отцовским чувствам.

Вынырнув из воспоминаний прошлого, он прошел в офис Дария. Что вампир сейчас на работе можно было не сомневаться. А может оно и к лучшему, жить без второй половины? Промелькнула мысль в голове. Вон Дарий полюбил, и слишком болезненна теперь его расплата. Проскользнув в его кабинет, он замер, разглядывая главу клана. Отпечаток нечеловеческой боли, как клеймо застыл у него на лице. Рафаэль понимал, мотивы поступков Дария, мог и оправдать, но даже это не аргумент дать в обиду его малышку Николь. Дочурку, так он называл ее только в своих мыслях.

— Как там новобрачные? — Дарий даже не повернул головы, чувствуя его присутствие.

— Нормально, — он подошел ближе.

— Я знаю, что она раскрывается, — он внимательно посмотрел в фиалковые глаза.

— Еще рано делать прогнозы, — для начала он хотел потянуть время, хотя бы попытаться.

— Звездный час близок, — глаза вампира загорелись зеленым пламенем, там полыхала ненависть и одержимость местью. — И можешь даже не пытаться меня убедить в обратном, — он криво ухмыльнулся.

— Если все пойдет несколько иначе, если там все по-настоящему? — он обогнул стол, и стал напротив сидящего Дария.

— Тем лучше все получится, на осколках чувств костер ненависти горит еще ярче, — он широко улыбнулся, но движения губ, не могли спрятать ненависти бушевавшей в глазах.

— Ты ведь сам прошел через это? Неужели хочешь страданий, той в которой течет твоя кровь? — Рафаэль превратился в статую, он не позволял и мускулу дрогнуть на своем лице.

— Она станет сильной. Получит огромную мощь. Ей будет подвластно все. А через пару сотен лет, еще поблагодарит меня за все. Или же сгорит от собственной глупости. Я готов рискнуть, — нет жалости и состраданию никогда не пробиться сквозь сердце утопающее в страданиях. Рафаэль понимал, Дарий не хотел оставаться наедине со своим горем, и жаждал разделить его с кем-то. Осознание, что кому-то также тяжело как и ему, принесет ему извращенное удовольствие.

Рафаэль ничего ему не ответил, повернулся и направился к выходу. Глава клана, чуть громче обычного сказал ему в спину:

— Я меня еще новости. Говорил с Каримом только что. Кто-то прикончил их колдуна. Они первым делом подумали на нас, — теперь его голос приобрел деловой тон.

— Второе нападение на оборотней… — Рафаэль остановился и вновь посмотрел на вампира.

— У нас тоже потери, убили Бернарда. Ножом аккуратно вырезали сердце, — Дарий сложил руки на столе.

— Кто-то сталкивает нас всех лбами. Не выгодно перемирие или есть еще более глубокие мотивы, — новость его не удивила, он что-то подобное предполагал, после нападения на оборотня во время торжества.

— Вот и займись этим, я хочу первый узнать, что за тварь путает мои карты, — Рафаэль оставил реплику без ответа, и не прощаясь покинул кабинет Дария.

Я проснулась от дикого крика, создавалось ощущение, что кого-то режут и сдирают кожу живьем. Утробные завывания, в которых боль лилась беспрестанным сплошным потоком. Я поежилась в постели, от неприятных ощущений. Чужая боль была настолько осязаемой, что ускоряла биение моего собственного сердца.

Поспешно накинув халат, я вышла из комнаты. Кричала Милана, и даже при моем слухе я могла разобрать лишь отдельные слова в ее нечленораздельном бормотании. Казалось, еще немного и она захлебнется своими рыданиями.

Оборотень вчера сказал, что ее не будет в доме, но ведь он не уточнил, каким способом женщина покинет его стены? Память услужливо подсказала, увиденную не так давно картину, озверевших волков и окровавленных девушек. Дальше мое воображение рисовало сцены одну кровавей другой. Когда я открывала дверь комнаты, откуда доносились крики, я уже была готова увидеть наполовину растерзанное тело.

— Ты не можешь так поступить! Не имеешь права! — первая более менее понятная фраза, которую я услышала.

Да, порой мы сами готовы поверить в реальность, нарисованную в своем воображении. Я даже удивилась, что открыв двери не заметила ничего, из того, что так усердно представляла. Комната была большая с персиковыми стенами, тут царил полный разгром, при моем появлении в стену полетела ваза, со звоном рассыпавшись на мелкие кусочки.