– Держишься?

– Подожди, сейчас датчик отключу… – Началась уже моя работа. Обычный датчик на стекле отключить нетрудно, если знать, как он устроен, и владеть некоторыми специальными способностями. Я, к счастью, владею.

– Есть!

Последний момент. Приложить руку к окну. Слиться с деревянной рамой, прочувствовать ее всю до последнего гвоздика, найти шпингалеты, аккуратно, маленькими смерчиками подцепить один за другим… Все. Квест выполнен. Хоть бы босс уровня не попался… Окно раскрывается с противным скрипом, который слышно, кажется, даже в Кремле. От неожиданности отшатываюсь, но Шаман страхует. Осматриваюсь, вроде чисто.

– Я пошел, прячьтесь.

Спрыгиваю с подоконника в палату, оставляя грязные следы.

Черт, этот момент я как-то упустил…

Включаю маленький фонарик и наклоняюсь к маме, с трудом разглядывая порядком подзабытое лицо.

Боже, как она исхудала…

Раскрываю мешочек с накопленными крупицами алексиума и начинаю вживлять его прямо в тело, в специально вычисленные точки. Ерундовая операция, но, проделанная сотню раз, уже не кажется простой. А еще в темноте, с фонариком в зубах – вообще жесть. Закончив, собираю всю оставшуюся у меня силу и начинаю гонять ее по истощенному организму матери, надеясь, что родственная целительная энергия разбудит наконец этот чертов источник. Не уверен, но, кажется, что-то начинает получаться.

Время.

Пошатываясь от усталости, затираю следы своего присутствия и тем же путем возвращаюсь на карниз, закрывая окно.

– Принимайте!

Измученная птица снова появляется перед камерой. У нее, наверное, будет стресс и не будет птенцов. Плевать. Парни аккуратно принимают меня у земли, и мы растворяемся в темноте парка.

Посмотрим, что теперь будет.

Интерлюдия тринадцатая

Ирина Валерьевна Вержбицкая вышла на работу из отпуска загорелая и отдохнувшая. Ах, Барселона! Там и в марте хорошо.

Вообще-то одаренным женщинам не рекомендовалось покидать пределы империи, но и в возрасте есть свои преимущества. И хотя в свои шестьдесят пять выглядела женщина максимум на сорок – сорок пять – было бы смешно выглядеть как-то иначе, имея жизнь в способностях, но из детородного возраста все-таки уже вышла. Поэтому в туристическом агентстве не стали чинить препятствий.

Возвращаться в слякотную Москву совершенно не хотелось, но надо. Официально Ирина Валерьевна числилась в госпитале администратором, но ценилась прежде всего за периодическую зарядку «лечилок» или поддержку целебных техник дипломированных коллег. И пусть ее невеликих сил хватало на одну, максимум – две бусины в неделю, даже такое подспорье иногда приходилось кстати, а оплачивалось не в пример выше основной зарплаты. За ее безотказность и готовность помочь администрация закрывала глаза на отсутствие у сотрудницы лицензии и медицинского образования, проводя оплату по каким-то своим каналам.

– Ирина Валерьевна! С выходом вас! Представляете, ваша протеже очнулась! – От группы людей в белых халатах отделилась совсем юная медсестричка и выбежала навстречу вернувшейся отпускнице. – Вчера ненадолго в себя пришла! Правда, здорово?!

От неожиданной радостной новости женщина даже сбилась с шага. Всем в госпитале было известно, как переживала Ирина Валерьевна за молоденькую целительницу, впавшую в кому, оставив круглыми сиротами двоих парней. Сама не имевшая детей, женщина часами просиживала в свободное время у койки Дарьи Васильевой, пытаясь привести ее в чувство. Такая привязанность к пациентке хотя и вызывала поначалу некоторое недоумение, но придавала строгой администраторше некий романтический ореол. Что поделать, нерастраченный материнский инстинкт. Доктор Шаврин давно уже махнул рукой на визиты Ирины Валерьевны в его отделение, вроде как закрытое для посторонних. А как она встала на дыбы, едва зашла речь о переводе больной в Петербург! Чуть ли не штурмовала кабинет главврача, убеждая, что перевозка плохо отразится на состоянии пациентки.

А вот и сам доктор.

– Ирина Валерьевна! Выглядите посвежевшей; как там в Барселоне?

– Да бог с ней, с Барселоной, Виктор Афанасьевич! Лучше расскажите, как там наша девочка!

– Девочка наша – отлично! Внял Господь вашим молитвам, Ирина Валерьевна, очнулась она! Вчера ненадолго в себя приходила. Теперь уж наверняка на поправку пойдет, вот увидите. Вы ближе к обеду, как с делами управитесь, ко мне зайдите, я вас проведу, хоть порадуетесь за нашу птичку.

– Виктор Афанасьевич! А можно я лучше после смены у Дашеньки посижу? Вы же знаете, я тихонечко… Тем более у меня источник после отдыха полный, а девочке любая капля на пользу пойдет.

Шаврин внимательно посмотрел на администраторшу – такая самоотверженность по отношению к незнакомой женщине иногда ставила его в тупик. Если б не знал наверняка, что они не родственницы, точно бы решил, что перед ним мать или бабушка больной.

– Ну, если только недолго. Она пока в покое нуждается: шутка ли, три года проваляться… Хотя… приходите, уж вы-то хуже не сделаете.

За целый день Ирину Валерьевну еще не раз поздравили с выходом из комы любимой пациентки, так что к вечеру женщина уже с нетерпением караулила доктора в его отделении.

– Проходите, только тихо. – Виктор Афанасьевич открыл дверь в палату, пропуская заждавшуюся администраторшу внутрь.

В палате произошли изменения. Попискивали какие-то новые приборы, на больной появились дополнительные датчики.

– Вы, если жизненные импульсы хотите дать, делайте это сейчас, при мне. У нее какое-то нестандартное эхо появилось, хочу посмотреть.

Ирина Валерьевна кивнула и положила руку на грудь пациентки. Сосредоточившись, женщина стала вливать в больную небольшие порции силы. Шаврин держал какую-то свою технику и внимательно вглядывался в видимые только ему результаты.

– Точно, интересный эффект. Как будто чуточку усиливает воздействие. Вы как, голубушка, не утомились? – перевел внимание доктор на посетительницу.

– Не очень. Все-таки первый день после отдыха. Жаль, что больше не могу, а то бы еще выдала.

– Ни-ни-ни! – замахал руками Шаврин. – И этого достаточно. Ей сейчас лучше совсем маленькими порциями. Хорошо бы, конечно, от родственников, но где ж их взять-то.

– А что, Егора так и не нашли?

– Нет, тишина. По крайней мере, маячки до сих пор носим. Если б нашли – наверное, уже забрали бы. Жалко мальчишку, талантливый был. Из него целитель не хуже матери получился бы, а уж как ее-то сослуживцы хвалили… Эх…

– А Дмитрий как?

– А что Дмитрий? Не видно и не слышно. На каникулы приедет, наверное, а так – учится в Царском Селе. Да и не очень его энергия подойдет, у него ж темный треугольник. Как еще выносила-то, бедняжка…

Это да. Источники двух видов: вода-воздух-жизнь и земля-огонь-молния – встречались в восьмидесяти процентах случаев и назывались соответственно светлым и темным треугольниками. Редко когда одаренный одинаково мог развить все доступные стихии, обычно довольствовались одной-двумя, но если задаться целью, то и третью стихию (или третий угол, кому как угодно называть) с трудом, но прокачивали. Еще двадцать процентов отводилось на нестандартные сочетания или на всякие отклонения типа четырех– и пятиугольных источников, но владевшие ими одаренные обычно были на порядок слабее классических, хотя бывали и исключения.