Впрочем, понять, какой перед тобой одаренный, можно было только по применяемым им техникам. Увидеть источник, да и вообще чужую силу, как и электричество, до последнего момента было невозможно. Только сам одаренный видел свое воздействие до его оформления в какую-либо технику. А другим, когда их поджарит или затопит – не все ли равно чем? Силу давно научились измерять, регистрировать, но именно увидеть ее в человеке пока еще никто не мог. Разве что в сказках и легендах встречались видящие. Например, ходили слухи, что один из ближников царя Александра I обладал таким умением, но даже в хрониках того времени этот факт упоминался как непроверенная информация.

А еще две эти линии плохо скрещивались, давая слабое в плане магии потомство, поэтому в пару одаренным старались всегда подобрать партнера с похожими умениями, чтоб способности сохранились и усилились в следующем поколении. И только девушки с хорошо развитой жизнью подходили любому роду, усиливая способности любого треугольника, за что и ценились. А раз так, то никого и не удивляло, что в одной семье живут два таких разных брата. Ясно же: старший унаследовал дар отца – мощный темный треугольник Морозовых, а вот младший, видимо, уродился в мать – со светлым источником.

– Ну, оставляю вас. Только долго не сидите. Я сестру на посту предупрежу: через часик вас выгонит, уж не обессудьте. Дарье все равно еще долго восстанавливаться. Кожа да кости только и остались. А вам тоже отдыхать надо, иначе как работать будете? – Доктор, прощаясь, галантно поцеловал руку заботливой женщины. – До свидания, Ирина Валерьевна.

– Спасибо, Виктор Афанасьевич. До свидания.

Доктор ушел, а моложавая администраторша взяла в свои руки ссохшуюся Дашину ладошку и начала что-то наговаривать вполголоса.

Но на следующий день Шаврин встретил Ирину Валерьевну хмурым. Очнувшаяся ранее пациентка опять не приходила в себя, а ее источник, наличие которого регистрировали приборы, опять работал еле-еле.

– Ну как же так? Ведь девочке вчера было явно лучше! – всплакнула Ирина Валерьевна в кругу медсестер. Персонал изо всех сил сочувствовал несчастной женщине: пожалуй, даже больше, чем самой пациентке.

– Не расстраивайтесь, Ириночка Валерьевна, миленькая: придет она еще в себя! Теперь начало положено – значит, все будет хорошо, – гладила по руке расстроенную администраторшу самая молодая из сестричек, Юленька. – Да мы ей все расскажем, как вы за нее переживаете; вы еще посаженой матерью на ее свадьбе отгуляете…

Неутешная дама осаждала Шаврина с требованием хоть что-то предпринять, но тот был хмур и неразговорчив, отмахиваясь от любых просьб, и лишь к вечеру смягчился:

– Посидите у нее недолго. Только пятнадцать минут, не больше. Я за вами попозже зайду.

И опять у койки осталась так горячо переживающая за Дашеньку Вержбицкая.

– Ну что ж мы глазки-то не открываем, голубушка?.. Что ж мы в себя-то не приходим совсем?.. Доктора вот расстроила, птичка моя… А вот не надо чужих мальчиков на себе женить… Тогда бы и все хорошо было… – Если бы кто-нибудь мог разобрать ласковое бормотание Ирины Валерьевны, то сильно бы удивился.

– А что это вы, позвольте спросить, делаете? – В распахнутой двери, кроме Шаврина, виднелась еще парочка незнакомых лиц.

Ирина Валерьевна, застигнутая в момент начала перекачки в капельницу какого-то раствора, заметалась на месте, пытаясь скрыть улики, но умелые руки сопровождающих доктора мгновенно скрутили сопротивлявшуюся женщину.

– Что в шприце?! – гневно спросил Шаврин. В этот момент он совсем не походил на милого дамского угодника, каким его знали коллеги. – Блокиратор? Отвечай, тварь, я же все равно анализ сделаю!

– Извините, Виктор Афанасьевич – это теперь улика. – Один из находящихся в палате мужчин аккуратно, но непреклонно оттеснил доктора от вещдока. – Анализ мы сами сделаем.

– Да пусть ответит, мразь, мне же время дорого! – не унимался Шаврин. – Может, вообще надо антидот какой вводить! Мало ли что там!

– Сволочи, отпустите! Я же ничего не делала! – визжала Вержбицкая, извиваясь в руках задержавших ее мужчин. – Ненавижу, всех ненавижу!!!

– Что?! В шприце?! – Разъяренный Шаврин не давал оперативникам вывести женщину, держа ее практически за глотку. – Я спрашиваю!!!

– Блокиратор! – практически выплюнула растрепанная Ирина Валерьевна в лицо доктору. – Лечите теперь эту дрянь: может, что и получится! – Жуткий сумасшедший хохот дамы эхом понесся по отделению. Впрочем, на шум и крики уже сбегалась отовсюду куча народа, так что эхо приготовилось отражать новые возгласы.

– Дрянь! Мразь! Всю жизнь мне сгубила!!! – орала Вержбицкая, пытаясь дотянуться до безучастной больной. – Ненавижу!!!

Оперативникам наконец удалось вывести рьяно сопротивляющуюся женщину в коридор, но и оттуда долго еще слышались ее крики:

– Ненавижу-у-у!!!

Шаврин смотрел на несчастную пациентку, недоумевая, как она, ни разу вживую не повстречавшись с администраторшей, могла вызвать такие чувства. В том, что они раньше не встречались, доктор до сегодняшнего вечера мог бы, наверное, поклясться на Библии, так как Вержбицкая присутствовала при приеме новой пациентки и никакими жестом или гримасой не выдала своих чувств. Впрочем, ей успешно удавалось и далее скрывать свои эмоции, выдавая их за сопереживание судьбе впавшей в кому целительницы, так что клясться, наверное, было бы опрометчиво. С любой другой пациенткой ее номер прошел бы, и Виктор Афанасьевич вряд ли бы стал проверять кровь больной на наличие блокиратора, но с девушкой, к которой проявляет интерес ПГБ, Шаврин решил быть особо внимательным. Не зря.

Что ж, может, пэгэбэшники, вызванные им при подозрении на милейшую Ирину Валерьевну, и поделятся с ним результатами расследования, но сейчас предстояло срочно убрать капельницу и отправить содержимое на анализ. И надеяться, что вред, нанесенный пациентке, обратим.

Интерлюдия четырнадцатая

Григорий медленно брел по коридору, обводя пальцами узор на дубовых стенных панелях. В этом крыле монастыря все убранство дышало мрачной сдержанной роскошью, но обстановка не давила на мужчину. До аудиенции оставалось еще минут десять и можно было спокойно поразмышлять.

Кто из гвардейцев не мечтает совершить подвиг? Чтобы встать потом перед залом восхищенных зрителей и получить высшую награду из рук первого лица империи? И чтоб потом все друзья завидовали, а красивые девушки любили и сами падали в руки (а лучше – в кровать)… Или другой вариант – посмертно: все строго, оркестр, флаг, суровые товарищи несут гроб, за ним процессия из родственников, череда безутешно рыдающих спасенных, опять же девушки с платочками у глаз, прощальный салют… Не будем лукавить, проскакивали такие мыслишки у молодого военного. Но и в страшном сне не могло ему присниться, как это будет на самом деле.

Сколько раз прокручивал он в голове тот злополучный момент на параде! Искал и находил гораздо лучшие решения. Но… если бы…