Нина Егоровна издала звук, похожий на клекотводы в засорившейся раковине.

– И че она вам наболтала? – справившись сприступом хохота, спросила старейшина семьи. – Может, Пушкина наизустьдекламировала?

– Такое она не может, – уверенно сказал Игорь.

– Отчего же? – окончательно развеселиласьтеща. – Неужто Нюра не читала? Даже я припоминаю… ща, как там… «Мой дядя самыхподлых правил…»

– Мама, не позорься, – остановила ее Рита, –ты же интеллигентный человек!

– Верно, в музее сижу, приглядываю заэкспонатами в зале, – гордо согласилась Нина Егоровна, – а не презервативами,как некоторые, торгую!

– У меня аптечный ларек! – возмутился Игорь. –Фармакологическое предприятие, которое нас кормит! Не на жалкую пенсию живете,на зятевы денежки кушаете, а все недовольны. Между прочим, я хоть и не такойинтеллигентный, как вы, но Пушкина лучше помню. Книга у него по-другомуначинается: «Мой дядя самых правильных правил…»

– Не смей попрекать мою маму куском хлеба! –вознегодовала Рита. – Она тебе лучшую на свете жену родила, ты ей за это ногицеловать должен! Тоже мне, литературоед нашелся! «Правильных правил»… Разве такможно говорить? Это ж вроде масляного масла! Не, у поэта иначе звучит.

– Умная ты моя! – засмеялся Игорь. –Во-первых, не литературоед, а литературовед, а во-вторых, сама-то стихпроцитируешь?

– «Мой дядя самых верных правил», – огласиласвой вариант Рита.

– Правильных, – поправил Игорь.

– Подлых, – не сдалась Нина Егоровна.

Мне стало холодно, и я решила прекратитьдискуссию «пушкинистов».

– «Мой дядя самых честных правил, когда не вшутку занемог, он уважать себя заставил…»

– Мама! – взвизгнула Рита, не дав мнепродолжить декламацию.

– Чего? – ошарашенно спросила Нина Егоровна.

– Слыхали? – жарко зашептал Игорь.

Стало очень тихо, потом теща Лазареваосторожно протянула:

– Нюрочка, как твое здоровье? Животик неболит?

– Самочувствие отличное, – заверила я.

– Офигеваю… – простонала Рита.

– Господи, спасибо тебе! – взвыла НинаЕгоровна. – Завтра надо в газеты звонить и на телевидение! Будем деньги запоказ Нюрки брать, по всему свету с говорящей собакой наездимся. Долги отдадим,шубы купим, сережки брильянтовые… Мебель новую, ковер на стену…

– Спокойно, теща! – приказал Лазарев. – Собакамоя, значит, сначала купим машину, джип наикрутейший с колесами на литыхдисках…

– С какого бодуна Нюра твоя? – завизжала НинаЕгоровна. – Ну спасибо, доченька, привела голодранца в дом… Зятек трусов целыхне имел! А ведь сватались к нам приличные люди – Бондарев из Косина!

– Ха! – заржал Игорь. – Зря ты, Ритка, емуотказала, всего-то семьдесят парнишке стукнуло! Крутые у тебя кавалеры до менябыли.

– Уж покруче, чем твоя Лариска, – не осталасьв долгу Рита. – Ей хоть лет и мало, зато триста кило весу нажрала. Красотастрашная!

– Эй, хватит ругаться! – приказала я.

– Нюронька, ты что-то сказала? – сладкимголоском пропела Нина Егоровна.

– Не лезьте к моей собаке! – занервничалИгорь. – Нюра, имей в виду, бабка тебя «вонючей лахудрой» вчера обозвала.

– Брешет он, солнышко, – пропела старуха. –Сам за ужином вкусное мясо сожрет, а тебе пустой мосол сунет, я же завсегдагустой супчик наливаю.

– Вы мешаете мне спать! – гаркнула я. –Уходите в дом, завтра поболтаем!

– Можно я телевидение позову? – заискивающепопросила Нина Егоровна.

– Если сейчас оставите меня в покое, то завтраделайте, что хотите, – милостиво разрешила я.

– Эй, шагайте в дом! – приказала Рита. –Спокойной тебе ночки, Нюрочка, сладких снов.

– Может, подушечку мягонькую принести иперинку? – проявила трогательную заботу Нина Егоровна.

– Не подлизывайтесь к моей собаке! –возмутился Игорь.

– Твоего тут ничего нет! – поставила зятя наместо теща.

Голоса стали удаляться и в конце концовпропали.

Я выпуталась из тряпок, выползла из будки,энергично встряхнулась и побежала домой.

– Где ты пропадала? – налетел на меня Кирик. –Во, гляди!

– Ой, ты сумел обстричь Нюру! – обрадоваласья.

– Нет, с кустов собрал прядки. Нюра их повсюдуразвесила, – пояснил он. – Смотри, круто получилось! Суперская кукла! Приклеилк голове шерсть, она стала ваще офигенной.

– Положи ее Лизе на подушку и отправляйсяспать, – устало ответила я.

До поселка Казаково я добралась к часу дня,потому что из-за почти бессонной ночи продрала глаза лишь в одиннадцать утра.Оставалось только пожалеть Кирюшу, который отправился ни свет ни заря в школу.

Доехав до церкви, я увидела у ворот оградыскамеечку, а на ней старушку, наслаждавшуюся ласковым апрельским солнышком.

– Доброе утро, бабушка, – ласково сказала я.

– Уж пообедала, – сморщилась пенсионерка. –День давно!

– Не подскажете, где здесь приют для женщин? –мирно спросила я.

– А тебе зачем? – с подозрениемпоинтересовалась бабуля.

– Поговорить надо, – уклончиво ответила я.

– Милиция притон закрыла, – злорадно объявиластарушка. – Прихлопнула вертеп разврата, чтоб гореть ему в аду, скотинечертовой! Прости Господи, помянула сатану не в добрый час!

– Кому вы неприятностей желаете? – удивиласья.

– Ваньке Маркину, то бишь отцу Иоанну. Тьфупрямо! – смачно плюнула на асфальт старуха. – Арестовали ирода.

– Священника? – поразилась я.

– Лишили его сана за непотребство, – закивалабабушка, – а Дуську не тронули. Но она ему помогала.

– Кто? – окончательно запуталась я.

Морщинистая рука ткнула в сторону двухэтажногокирпичного дома под веселой ярко-голубой крышей.