– Мы с тобой понимаем глупость происходящего,– согласилась я, – а Лизе очень горько.

– Ну так сделай ей игрушку, – предложил Кирик.

– Подходящих заготовок под рукой нет, амагазины закрыты. Да и не настолько я умелая, чтобы за короткий срок сшитьшедевр, – пришлось признаться мне.

– Погоди! – подпрыгнул Кирюша. – Естьгениальная идея. Не шевелись, никуда не уходи.

Я послушно осталась сидеть в кресле. Не прошлои пяти минут, как мальчик, весело напевая, примчался назад и сунул мнедеревянного человечка высотой примерно тридцать сантиметров.

– Откуда он у тебя? – спросила я, разглядываяфигурку: голова без лица и волос, овальное туловище, руки-ноги прикреплены кнему на шарнирах.

– Кто-то подарил, – сообщил Кирик, – полноидиотов, обожающих выпендриваться. Статуй называется «Человек свободный».Подойдет?

– Он очень страшный, – поежилась я. – Безглаз, носа, рта… И одежды нет…

– Ну ё-моё! – подпрыгнул Кирюша. – Основаимеется, нарядить урода легко.

– Во что? Где взять платье? – приуныла я.

Кирюша закусил нижнюю губу. Потом вдруг заорал:

– Знаю!

– Тише, – шикнула я, – все спят.

Из чистой вредности мальчик решил поспорить:

– Лизка в комнате ревет.

– Если разбудим Сережку, он так заревет, чтомало не покажется, – отбила я подачу.

– Помнишь, тетя Лена Гусева оставляла здесьзимой своего чи-хуа-хуа? – чуть понизил голос мальчик.

– Вредное животное… – содрогнулась я. – Икличка у него с претензией – Виконт. От еды «аристократ» отказывался, пришлосьчуть ли не на коленях стоять и упрашивать капризника слопать ложечку за общеездоровье.

– А еще тетя Лена приволокла тогда чемоданпсовой одежды, – заговорщицки шептал Кирик. – Виконт на ночь надевал пижаму,днем рассекал по дому в спортивном костюме, на прогулку натягивал пальто.Размерчик мерзостного пса, как у этого Буратино. Ну, делай выводы!

Я кивнула.

– Идея украсить, как ты выразился, Буратиновещами из обширного гардероба Виконта могла бы быть удачной, но – маленькаянезадача: Лена увезла шмотки.

– Крэкс, фэкс, пэкс! – запрыгал Кирюша. –Опля! Вы ответили на все вопросы, получите миллион. Смотри во все гляделки…

Перед моим носом закачалась крохотная шубкаустрашающей красоты. Некогда мех принадлежал кролику, очевидно, белому, потомучто неведомый скорняк окрасил шкурку в истошно-розовый цвет, приклепал к нейизумрудно-зеленый бархатный воротник, усеянный стразами, пришил атласныезавязки и две пуговицы, уверенно изображающие брильянты.

– Жесть страхолюдская, – бурно радовалсяКирилл, натягивая образчик собачьего «от кутюр» на Буратино. – Воскобойников ввосторг придет! Он бы сам такую шубенку напялил, да маловата, однако. Ну,зацени результат?

Я восхищенно зацокала языком.

– Сидит как влитая.

– Суперская кукла! Пошли, покажем Лизавете! –приказал Кирюша.

Мне пришлось остудить его пыл:

– Небольшая деталь – у красотки нет лица.

– Ерунда, – походя решил и эту проблемуКирюша, – мама отлично рисует, утром дадим ей фломастеры, мигом справится.

– Она лысая! – не успокаивалась я.

Кирик ахнул.

– Мама? Почему?

– Не Катя! Кукла, – уточнила я.

– На свете нет нерешаемых проблем, – проявилбезудержный оптимизм Кирик. – Если волос нет, их надо приклеить.

Я кивнула.

– Согласна. Где взять парик?

Следующие тридцать минут мы выдвигали иотбрасывали прочь разные идеи. Сначала нам показалась замечательной мысльотрезать у кого-то из домашних несколько прядей и забыть о проблеме. Но потоммы сообразили: у членов семьи короткие стрижки. Соорудить прическу из мохеровыхнитей не получилось, идея Кирюши отварить макароны, а затем прилепить их клысому черепу Буратино звучала креативно, но осуществить ее на практике мы нерешились.

– Нюра! – вдруг выпучил глаза мальчик. – Яснова продемонстрировал свою гениальность!

– Нюра? – в замешательстве повторила я. – Ктоэто такая?

– Лампа, очнись, – дернул меня за кофтуКирюшка. – Нюра Лазарева. У нее волос море, можно немного отчекрыжить, хозяеване заметят.

Я вскочила.

– Точно!

Не следует думать, что мы с Кирюшей задумалинапасть на одну из жительниц поселка Мопсино, дабы ее обрить. Нюра – это собакаЛазаревых неизвестной породы, размером с небольшого теленка. Несмотря навнушительные габариты, Нюра смирная, виляет хвостом при виде любого человека,никогда не злится и не выказывает агрессивности. А еще у псины роскошная шуба,шелковистые пряди свисают почти до земли.

– Бери ножницы и айда! – скомандовал Кирюша.

Я показала пальцем на будильник.

– Сейчас два часа ночи.

– И что? Самое лучшее время, – не дрогнулКирюша.

Я снова села в кресло.

– Представляю свою реакцию, если к нам впредрассветных сумерках заявятся соседи и ласково попросят: «Разрешите у вашейсобачки немного шерсти отрезать…» Ты бы не вызвал в этом случае психиатра?

– Мы же не больные, – развеселился Кирик, – ниу кого ничего клянчить не станем, чик-чик и утопаем.

– Предлагаешь без ведома Лазаревых постричьНюру? – укоризненно прищурилась я.

Кирюша сдвинул брови.

– Лампа, не вредничай! Постричь – сильносказано. Оттяпаем совсем чуток.

– Но это воровство! – возмутилась я.

– Нет, – уверенно возразил Кирик. – Белье сверевки унести или всю собаку, целиком, со двора сманить – нехорошо. А еслиненужное отрезать, то даже похвально: скоро жара настанет, псина в шубезапарится. Пошли, Лампа, сейчас самый подходящий момент – темно, люди дрыхнут.

Но я продолжала колебаться. Кирюша понял моисомнения.

– Ладно, один займусь, раз ты трусишь, –решительно произнес он и двинулся к холодильнику.

Мне стало обидно: