День медленно клонится к вечеру. Я ужеупоминала, что не являюсь церковным человеком, но отчего-то мне казалось, чтоверующие рано ложатся спать. Поэтому визит в Казаково я решила отложить назавтрашнее утро и прямиком направилась в Мопсино.

– Ну наконец-то! – закричала Лиза, сидевшая вгостиной у телевизора. – Неужели нельзя пораньше приехать домой? Вспомнить онесчастных, брошенных детях и поторопиться к ним?

Я покосилась на Лизавету. За последний годдевочка сильно вытянулась, стала выше на голову, переросла и меня, и Катюшу,почти сравнявшись по росту с Костиным. Размер ноги у Лизаветы тоже скоро будеткак у майора. Вовка носит ботинки сорок второго размера, а Лиза вчераобнаружила, что ей малы прошлогодние босоножки с маркировкой «40».

– Кое-кому наплевать на деток, – сладострастноныла Лиза, – вот так и растешь, ненужная, забытая, голодная.

– У голодных малышей есть руки и ноги, –парировала я, – а в холодильнике полно еды – суп, котлеты, картошка.

– Ага! Все греть надо, – надулась Лиза.

– Просто поставить в СВЧ-печь, – возмутиласья. – Это элементарно!

– Вау! – заорала Лизавета. – Палец уколола!

– Ты шьешь? – изумилась я. – И с каких же порты увлекаешься рукоделием?

– Издеваешься… – мрачно насупилась Лизавета.

– Мне и в голову это не придет, – сказала я.

Лизавета обиженно засопела.

– Конечно, мои проблемы никого не волнуют.Делай, Лизонька, куклу, мучайся…

– А-а, игрушка для аукциона, – осенило меня.

– Верно, – подхватила рукодельница. – И кто-тообещал ее смастерить! Только не подумай, что я обижаюсь, давно поняла: нужнорешать свои проблемы самой, нельзя ожидать от людей бескорыстной помощи. Миржесток, каждый сам за себя.

– Из чего ты решила соорудить ляльку? –залебезила я, пытаясь подлизаться к девочке.

Лизавета шмыгнула носом.

– Вот Катька Федорова тоже принцессу мастерит,но ей родители ни в чем не отказывают. Катюха сегодня хвасталась, что матькупила парчу для платья, настоящую кожу для ботиночек. К тому же поделкусоздаст лучший в Москве художник.

– Нечестно выдавать за собственное изделиечужих рук, – я решила слегка приободрить Лизавету. – Конечно, кукольникпрофессионально выполнит работу, но все вокруг поймут: Федорова врет, иперестанут ее уважать.

Лизавета сморщилась так, словно сделалабольшой глоток лимонного сока без сахара.

– Лампа, очнись, на дворе не каменный век!Помнишь, у нас конкурс был – пекли всякие булочки, печенья?

– Да, – кивнула я. – Твой кекс получил тогдапоощрительную грамоту.

Глаза Лизаветы наполнились слезами.

– Ага! Мне ее из глубокой жалости дали!

– Очень милая была выпечка, – сказала я, –слегка, правда, косая на один бок, но зато всем понятно: ученица Романова самастояла у плиты, ей никто из опытных хозяек не помогал.

По щеке Лизы потекла большая прозрачная капля.

– Лампа, ты не разбираешься в современноммире! Жаль, что не нашла времени прийти на кулинарное состязание. Там такиеобалденные вкусности были. Торт из безе, украшенный фигурками животных!«Тирамису» с желе! «Наполеон» с фейерверком! Мой кексик смотрелся убого, я забиласьв самый дальний угол, когда его представляли.

– Неужели твои одноклассницы такие умелыекондитерши? – поразилась я.

Лиза воткнула иголку в подлокотник кресла.

– Перестань издеваться! Машка Короткова,которой Гран-при вручили, сахар от соли не отличит, у них в доме полноприслуги, которая дочери хозяев все на стол подает. Мать Коротковой заказалаторт в кондитерской «Лермонтовъ», там суперские вещи делают. А ты от меняотмахнулась, даже слушать толком не стала. Когда я о конкурсе сообщила, что вответ от тебя услышала? Мол, пеки кекс, рецепт простой, и продукты все есть. Изнаешь, что директриса сказала, когда мне грамоту давала?

Я покачала головой.

– Нет!

– Вот и радуйся, что не слышала, – загундосилаЛиза. – Взяла наша директриса бумажонку и завела: «Дети, грамотой поощримРоманову. У нее нет отца, семья испытывает материальные трудности, но Лиза непожалела чуть-чуть денег, чтобы смастерить это… э… Лизонька, как называетсятвой… м-м-м… пирожок? Он настоящий или из пластилина?» Представляю, что онавыдаст, увидев завтра мою куклу!

Лиза отшвырнула нечто, более всегонапоминавшее кривой мешок, и зарыдала.

Я попыталась утешить горемыку:

– Спокойно, сейчас сделаем лучшую на светеБарби.

– Из чего? – взвилась девочка. – У куклыдолжно быть шикарное платье, и волосы на голове, и обувь, и драгоценности!

– Завтра прямо с утра поеду в магазин и…

– Лампа, – остановила меня Лизавета, – утромподелку надо сдавать!

Я испустила горький вздох. Почему бы девочкене начать нервничать вчера? У нас бы тогда имелся в запасе целый день. Воттолько делать замечание впавшей в истерику Лизе бессмысленное дело, надопостараться ей помочь. Но мне в голову, как назло, не приходило ни однойконструктивной мысли.

– Чего ревешь? – заорал Кирюша, всовываясь встоловую. – Опять из-за Ромки Воскобойникова сопли развесила?

– Дурак! – вспыхнула Лиза и убежала, не забывпо дороге пнуть его по коленке.

– Ой! – взвыл Кирик. – Лампудель, ты видела?Она меня лягнула! Со всей добротой! Вот меня бы за такое ты отругала! ПочемуЛизке все разрешают?

– Кто такой Роман Воскобойников? – спросила я.

Кирюшка захихикал.

– Идиот из параллельного класса, весь такойгламурный, с маникюром. Лизка по нему страдает, но никаких шансов у нее нет.Воскобойников только с теми дружит, кто чем-то выделился, типа звездой стал, напростых он не смотрит.

Я села в кресло.

– Теперь понятно.

– Что? – спросил мальчик.

Узнав о желании Лизаветы сшить самую красивуюкуклу, Кирюшка презрительно фыркнул:

– Вот дура! Ну глянет на нее Воскобойниковразок, и чего?