Я вдруг подумал, что у нее могла быть нехорошая генетика, что она, возможно, приемная дочь – уж слишком отличалась от добропорядочных родителей. Ну, просто дьяволица… исчадие ада. И как могло такое случиться, что я влюбился в нее? Да и любовь ли это была? Может, простое любопытство? Мне была интересна жизнь этой молодой женщины, я, как вампир, питался кровью ее заблуждений, желаний, пороков. Мне нравилось дышать с ней одним воздухом, трогать ее вещи, вдыхать аромат ее пудры и духов, лежать на ее кровати, есть все то, что она приготовит своими нежными ручками. Я обожал ее!!! Но смог бы я жить вместе с ней и терпеть все то, что терпел от нее Гора? Думаю, что нет, но и она вела бы себя иначе, я был в этом уверен…

Я бы постарался сделать ее счастливой, и она, уставшая от бедности, неуюта, беспорядка, доставшихся ей по наследству от родителей, ни в чем бы не нуждалась. Увез бы ее на море, в новый дом, накупил бы ей всего, чего бы она ни попросила, одел бы ее, как куклу, нанял служанку, чтобы вела хозяйство, а Лорочка бы моя купалась в море, загорала, отдыхала, наслаждалась бы жизнью и моей любовью… А я бы любил ее…

(Хлесткая, как неожиданный удар ветки по глазам, картинка – Лора, голая, пьяная, шляется по берегу моря в обнимку с какими-то курортниками – заставила сердце мое колотиться так, что я чуть не застонал.)

– Кто, по твоему мнению, мог ее убить? – спросил я, проглотив болезненное видение. – Кто?

– Да кто угодно. Она же презирала мужиков, хоть и спала с ними. Говорила им разные гадости, требовала денег…

– Может, она кого-то все-таки любила, а ты просто не знал? – допытывался я.

– Думаю, да. Думаю, был такой, но он ее не любил, и она сходила с ума, скрипела зубами во сне, стонала, кричала, плакала. И тогда она была похожа на маленькую нежную девочку. Как я мог ее бросить, когда она была такой маленькой, слабой, несчастной, запутавшейся в своих чувствах к какому-то уроду?

– Почему уроду? – объявился Вишняков. – Что вы знаете об этом мужчине?

– Только то, что она любила его, но никто не знал, кто он, чем занимается, где живет. Я не знаю даже, было ли что между ними или нет.

Значит, подумал я с благодарностью, Алла ему ничего не рассказала даже после смерти Лоры. И он, бедолага, не знает, что этот мужчина, которого так безнадежно любила его жена, сидит сейчас перед ним и пьет холодный кофе.

– А может, и этот мужчина тоже любил ее и страдал, что она изменяет ему, что она замужем, что у нее есть Виктор? – спросил я безо всякой надежды услышать хотя бы что-то вразумительное.

– Нет. Не любил и не страдал. Если бы любил, я бы знал. Она бы сразу ушла к нему, даже не обернулась бы в мою сторону. Я ее знаю… знал… Что вы мне душу-то рвете? Оставьте меня в покое! Если вы пришли узнать, не убивал ли я, так я скажу – я ее любил и прощал ей абсолютно все, и терпение мое было безгранично. Мне достаточно было того, что она моя жена, что она всегда возвращалась ко мне, что, когда ей было совсем худо, она искала утешения, успокоения у меня, вот так! Я принимал и любил ее такой, как она была, и это не простые слова… иначе я, если бы замыслил убийство, совершил бы его на следующий день после свадьбы, когда застал ее… да, теперь уже неважно, с кем…

– Скажи, Егор, – это мне надо было уже для моего романа или чтобы рассеять мои подозрения, – Лора была настоящей дочерью своих родителей?

– Думаю, да. Ничего другого я никогда не слышал и не знаю.

На другой ответ я и не рассчитывал. Или это правда, или Алла с мужем держат все это в глубоком секрете. Или же я просто осел и пытаюсь хоть каким-то образом оправдать Лору…

Я, хоть и с большим опозданием, все же появился на кладбище. Гроб уже опустили, мертвую Полину я так и не увидел – мне повезло. Горстка людей, одетых в темную одежду (я ощущал их осуждающие взгляды, но не чувствовал вины: каждый живет, как может), потемневшее небо над головой, пронзительный взгляд Елены, стрелой летящий мне в сердце… Волосы ее растрепались, скрыв половину лица, и мне показалось даже, что это Полина – смотрит на меня и укоряет, вот, мол, какой же ты малодушный, слабовольный, бездушный… Да-да, дорогие мои, все эти характеристики – мои: «мал», «слаб», «без»… Но разве я виноват, если я такой? Я любил Лору, но и ее хоронить не буду. Откуплюсь, вернее, уже почти откупился. Я эстет, я люблю все красивое и не хочу видеть, как смерть разрушила все то, что я боготворил… Возможно, я не достиг той степени любви, когда любишь даже тлен, кости, подвязанную челюсть возлюбленной… Мне было страшно, как никогда в жизни. И я вдруг понял, что когда-нибудь и я вот так, под этим же мрачным небом… И мне на самом деле будет все равно, кто стоит рядом с гробом, я не верю в загробную жизнь и в то, что я увижу кого-то, кто пришел на кладбище, с неба, с облака…

Когда мы уходили с кладбища и шли по долгой аллее к автобусу, я не выдержал и подошел к соседке, той самой, которой, по моему мнению, Полина и рассказала об убийстве Лены в Хвалынске.

– Извините… Я бывший муж Полины, Михаэль.

– Я знаю, знаю… Какое горе! – Она почему-то старалась не встречаться со мной взглядом и вообще глядеть мимо. В последнее время многие почему-то избегают на меня смотреть.

– Скажите, ведь вы – соседка Полины? Извините, я не помню вашего имени.

– Меня зовут Тамара Григорьевна… – вежливо представилась она.

– Тамара Григорьевна, расскажите, что произошло в тот день, когда Полина собралась в Хвалынск?

– Она была страшно напугана. Сказала, что ей пришла эсэмэска, что ее сестру убили, застрелили…

– Так ей не звонили? Это была эсэмэска?

– Она так сказала. Полина была в шоке…

– Скажите, а она не пошутила, случайно?

– Вы что, Михаэль, кто же такими вещами шутит? Она так нервничала и постоянно твердила, что ничего не понимает… что это невозможно, что сначала одну застрелили, теперь другую. Я еще подумала тогда, что у нее была еще одна сестра и что ее тоже убили. Нет, дорогой, ей было не до шуток.

– Получается, что вы были последним человеком, кто видел Полину живой, – подытожил я.

– Не знаю… последним ее видел убийца. Я не верю, что она покончила с собой. Кто бы что ни говорил. А говорят разное… Даже то, что это вы, Михаэль, ее убили.

Но она сказала это без чувства, а просто так, чтобы я знал, что обо мне, мужчине, бросившем Полину, думают люди. Какие еще люди? И какое мне до них дело?

Получается, что над моей бывшей бедной женой кто-то жестоко пошутил, заставил ее сесть в машину и помчаться в Хвалынск. Но по дороге убийца каким-то образом остановил ее. Или же… или же он ехал с ней в ее машине, предположим, попросил куда-нибудь подвезти. Но этого человека она должна была знать хорошо, иначе бы не посадила в машину. Как и Лора. Но поскольку и Лора, и Полина были убиты одним и тем же пистолетом, то можно предположить, что и убийца один и что обе жертвы знали своего будущего убийцу очень хорошо… И кто же это? Я знал и Полину, и Лору и, возможно, видел убийцу. А что, если у Лоры был любовник, с которым была знакома Полина? Общий мужчина? Мысли мои путались. Как путались полы плаща, который я зачем-то надел, когда собрался поехать на кладбище.