– Э-э… – начал я. – Может быть… Не стоит… Спасибо, не надо…

«…я расправлюсь с твоими врагами, сделаю для тебя украшения и вещи, о которых не могли мечтать даже короли. Увидев тебя, они будут падать на колени и рыдать от такой красоты…».

Флора встала на колени, по-прежнему держа меня за руку. Она склонила голову и прижалась лбом к моим пальцам.

– Ох, ладно. Ну, – снова попытался я. – Это… слишком. Не нужно ничего этого!

Сзади громко ахнула Нелл, ударившись о стену. Она прижала руку ко лбу и смотрела огромными глазами поверх очков.

– Я почти… Вы почти упали… Я так боялась, что магии не хватит…

– Ты великолепная ведьма! – воскликнула Флора. Краска залила щеки Нелл. Она попыталась замять разговор.

– Ты нас спасла, – сказал я, глядя на нее, и мое сердце разрывалось от боли. – Твоя магия…

– Не будем об этом, – быстро сказала Нелл. – Все. Хватит. Я же могла… Это могло не сработать. И вы бы погибли.

– Но мы живы, – ответил я, и специально добавил: – Благодаря тебе! Ты нас спасла.

Нелл отвернулась, чтобы закончить разговор. Она была совершенно измотана, а я не знал, что сказать. Мог ли я вообще сказать хоть что-нибудь, чтобы ей стало легче?

«Лучше не вмешивайся», – посоветовал Аластор. И это было правильно.

Одно дело не справиться самому и совсем другое – подвести друзей. Однако Нелл нас не подвела. И я хотел, чтобы она это поняла. Флора сунула руку в карман и вытащила свой цветочек. Она с облегчением осматривала его.

– Все хорошо, – шептала она, поглаживая листья.

Возможно, я перенервничал, или это был оптический обман, но мне показалось, что цветок поежился.

– Все в порядке, не о чем грустить.

Так, надо идти.

– Куда ведет эта дверь? – спросил я.

«Думаю, это вход для слуг, которые кормили Губера».

– Насколько хорошо ты знаешь дом? – спросил я шепотом, так как мои спутницы уже начали обращать на нас внимание.

«Полагаю, достаточно. На Рынке Ассасинов мне удалось раздобыть план дома, чтобы дать его наемнику, которому я поручил избавить меня от брата. И раз уж я об этом вспомнил, интересно, вернут ли они деньги…»

Увидев выражение моего лица, Нелл сразу все поняла. Без лишних вопросов она обернулась к Флоре:

– Этот проход точно безопасный? Как ты его нашла?

Эльфийка шумно вдохнула, пытаясь набрать достаточно воздуха, чтобы рассказать историю, но тут ее перебили:

– Потому что я его показал.

– Ох, елки-палки! – от неожиданности я отскочил и врезался в Нелл. Она поддержала меня. Девочка выглядела скорее взволнованной, чем удивленной.

– Дивно, – сказал призрак скучающим голосом. – Я и забыл, какие эти живые грубые. А как же минимальный набор манер?

Этот призрак… Тень… Он не был соткан из света и воздуха, никого не напоминал, не состоял из бестелесного нежного голоса, он даже не был похож на милого духа, обитающего в Доме семи ужасов.

Это был просто мальчик в старомодном костюме. Он носил… Это вообще подходящее слово? Не похоже было, чтобы он носил эту одежду, он просто с ней сросся. На нем была белая рубашка с длинными рукавами, жилет с узором и короткие штаны до колен с высокими гольфами. Он был совершенно бесцветный и плоский, как лист белого пергамента, подсвеченный сзади. Даже волосы, возможно, темные при жизни, были такими же бледными и прозрачными, как он весь. Его рука вдруг стала яркой и твердой, всего на мгновенье, пока он брался за дверную ручку. Он не проходил сквозь стены, но мог открывать двери.

– Здравствуй, мой новый друг, Захарий Ливингстон! – сказала Флора, выходя вперед. – Это Нелл, а это Прос…

– Ты, наверное, спутала меня с кем-то, у кого есть сердце и кому не наплевать, – прервал ее мальчик. Его манеры были еще хуже, чем у Аластора.

– Это та ведьма, о которой ты говорила, прячется за спиной мальчика с крысиным личиком?

Ой!

«Как он посмел оклеветать тебя? Ты же красив как ядовитая летучая мышь».

– Проспер самый благородный и прекрасный человек, – жестко вмешалась Флора, уперев руки в бока.

– Спасибо тебе…

– Не его вина, что от него воняет, и что уши у него как у тролля, – закончила Флора. – Хватит брюзжать!

– Я же покойник, – ответил мальчик и скучающе взглянул на нее. – Буду брюзжать столько, сколько захочу.

– Мы те, кем хотим быть, – парировала Флора. – Ты сам решил стать таким.

Призрак не удостоил ее ответом.

– Входите. Или нет. Мне все равно, съедят они маленьких оборотней или нет. Если кто-нибудь заметит мое отсутствие или я разозлю своего господина, к моему сроку прибавится еще десять лет. А я и без того уже три столетия здесь.

О, нет! Гадство! Это был не просто призрак или тень, как их называли Аластор и Нелл. Это…

«Твое будущее», – ехидно помог найти слова Аластор.

Захарий Ливингстон или кто-то из его близких заключил контракт с демоном, пока мальчик был еще жив. И он после смерти оказался здесь, в Нижнем Королевстве.

– Я хочу, чтобы ведьма прямо сейчас перерезала мою цепь, – сказал Захарий, скрестив руки на груди. – Я слишком много времени провел здесь, чтобы верить демонам.

Я не сразу заметил, что на ноге мальчика было что-то вроде браслета с шипами, от которого тянулась мерцающая цепь. Она бесконечно тянулась за ним, когда он шел, показывая нам дорогу по коридору и вверх по лестнице.

Аластор ахнул, как будто что-то понял. «Должно быть, на него сторговался мой братец Бюн. И когда он умер, призрак оказался привязан к этому дому, где теперь и служит. Если ведьма или эльф сказали, что могут расторгнуть этот договор, они глупцы».

«Так его можно разорвать? – спросил я. – Или ты просто бесишься оттого, что душегубы не такие уж и всемогущие?»

«Ведьма может разорвать цепь рабства, если тот, кто заключил договор, мертв, а сам контракт перенесен на неживой объект, например, дом. Но это потребует куда больше магии, чем та, которой она располагает без помощи луны».

Нелл уже достала свою книгу и искала нужную главу. Я узнал то, что только что сказал Аластор, когда она прочла это вслух. Налетел ветерок с болота, и очки Нелл запотели, очень кстати дав ей повод снять их и протереть плащом. Она открывала и закрывала рот, не зная, что сказать. Я, конечно, настаивал, что между нами больше не должно быть лжи. Но эта ложь не между нами, а между нами и призраком. А главное, без него не обойтись. Я сочувствовал Захарию и понимал, что кто бы ни заключил контракт, страдал теперь именно он. Но именно сейчас живые были важнее.