Из машины выскочил шофер и сопровождающий его унтер-офицер. Оба подняли руки — убегать от танковых пулеметов было бессмысленно.

К разочарованию экипажей и десантников, обе машины везли только боеприпасы, поживиться было нечем. Пленные, смешивая русские и немецкие слова, рассказали, что дорога ведет к укрепрайону.

Километрах в трех впереди обочины прикрывают два штурмовых орудия и пехотный взвод с пулеметами и фаустпатронами. Подальше расположен дот с орудием «восемь-восемь» и гаубичная батарея. В разных местах укрыты противотанковые пушки.

Решения, которые принимаются спешно, на ходу, граничат с большим риском. Ерофеев раздумывал недолго. По затихшим позади звукам боя он понял, что атака батальона Рябухина и самоходок Тырсина закончилась неудачей. Скорее всего, они угодили на минное поле. Зато где-то впереди слышались орудийные выстрелы, в том числе тяжелых гаубиц. Там наверняка вел бой капитан Чистяков, командир его батареи. Если его не поддержать, вряд ли он продержится долго. Выход один — идти вперед и тоже принимать бой, несмотря на превосходящие силы противника.

Водитель «Опеля» плохо говорил по-русски. Но сорокалетний немец, имевший троих детей, сразу понял, что от него требуется, и согласно закивал головой. Он поможет русским камрадам, он всего лишь шофер, пролетарий, и никогда не был фашистом. Он с самого начала ненавидел Гитлера, который привел страну к катастрофе.

— Помолчи, философ, — оборвал его Ерофеев и приказал раздеть унтер-офицера.

Маскарад, который смотрится весело только в дурацких боевиках, как правило, редко заканчивается удачей. Однако командир взвода десантников, Андрей Дергач, по приказу старшего лейтенанта, торопливо натягивал на себя брюки, френч, камуфляжную куртку и кепи — добротную форму, которые носили тыловики.

— Что делать с унтером?

Ерофеев оглянулся на застывшего под холодным ветром, крепкого, хорошо упитанного немца лет тридцати пяти. Судя по его рыхлому телу и отсутствию выправки, он не был кадровым военным. Ему выпала удача служить в тыловых частях, но, кажется, удача подходила к концу.

Несмотря на холод, унтер-офицер вытирал ладонью пот со лба. Он чувствовал, если с него сняли форму, то, скорее всего, расстреляют. Господи, надо же было так вляпаться!

— Товарищ, я не фашист. Эрнст Тельман… товарищ Сталин.

Он выжимал из себя еще какие-то слова, которые должны были вызвать сочувствие, изменить безжалостный приговор, который читался на лице русского офицера с пятнами ожогов на шее.

На секунды их взгляды встретились. Виктор Ерофеев потерял на войне брата, отец пропал без вести еще в сорок первом. Осенью его самоходку подбили. Он сумел выбраться из горящей машины вместе с механиком. Остальные ребята, с которыми он воевал вместе несколько месяцев, сгорели. Экипаж танка, который шел впереди и был подбит, выпрыгивал и пытался спастись.

Их расстреливали из пулемета, не жалея патронов, и пули рвали, подбрасывали уже мертвые тела. Ненависть, которая не скоро уйдет, читалась в глазах русского офицера.

— Заканчивайте с ним…

Близкая неизбежная смерть ломает людей и покрепче, чем этот рыхлый, совсем не боевой тыловик. Он съеживался, бледнел, а губы повторяли:

— Товарищ… я не фашист.

— А кто ты? — не выдержал десантник. — Снарядов две машины вез, чтобы нас гробить. Молчал бы…

Другой десантник, младший сержант, слегка подтолкнул унтера к обочине и отвел на десяток шагов. Тот упирался и оглядывался на Ерофеева. В глазах угадывалась такая тоска, что восемнадцатилетнему младшему сержанту стало не по себе. Остальные молча ждали.

— Чего застыли? Проверьте ящики, — сказал взводный Дергач. — Если есть ручные гранаты, возьмите штук по пять. Они нам наверняка пригодятся. Не на прогулку двигаем.

Затрещала автоматная очередь. Десантники торопливо копались в ящиках. Какое-то количество гранат нашли и рассовали их за пояса и в противогазные сумки.

— Там еще один фриц… с поломанной ногой. С ним что делать? — спросил кто-то из бойцов.

Вместо ответа старший лейтенант оглядел переодетого взводного и усмехнулся:

— Куртка великовата… ладно, сойдет. Автомат замени. С ППШ, что ли, будешь светиться?

Возле опрокинутого грузовика хлопнул выстрел. Добили второго шофера. Ерофеев инструктировал взводного Андрея Дергача, лейтенанта лет двадцати.

— Никаких разговоров вести не пытайся. Ты же все равно по-немецки ни бельмеса.

— Тройка с минусом в аттестате. Но десяток фраз на войне выучил.

— Лучше помалкивай. Твоя задача отвлекать на себя внимание и следить за шофером. Моя самоходка двинется следом.

Из кузова, накрытого брезентом, уже выгружали последние ящики. Внутри разместилось отделение десантников во главе с сержантом.

— Не всполошатся раньше времени? — с сомнением оглядел «зверобой» и «тридцатьчетверки» лейтенант-десантник. Звезды бы как следует затерли.

— Как получится, — хлопнул его по плечу Ерофеев. — А получится как надо!

Андрей Дергач был призван из Ростовской области. Почти земляки с Виктором Ерофеевым.

— Двинулись, земеля!

— Трогай, — сказал лейтенант немцу-водителю. — И без фокусов.

Именно в эти минуты Виктор Ерофеев связался по рации с Фоминым и передал короткое сообщение. Он рассчитывал на успех внезапного удара с тыла, но ему требовалась помощь.

Комендант укрепрайона предусмотрел многое. На подъеме дорогу перегораживали бетонные плиты, а по обочинам торчали таблички с надписями «мины». Пост состоял из трех солдат полевой жандармерии. Впереди торчала на холме длинноствольная самоходная установка «штурмгешютце».

Лейтенант Андрей Дергач находился на фронте около года. Был ранен, награжден медалью и уже имел достаточный опыт.

Он сразу понял, что натасканные жандармы разгадают не слишком затейливый план прорваться вперед под прикрытием немецкого грузовика.

Так оно и произошло. Двое жандармов замахали издалека руками, требуя, чтобы колонна остановилась, не доезжая до поста. Третий бросился к мотоциклу и поднял трубку рации, установленную на багажнике. До мотоцикла было метров семьдесят — из немецкого автомата МП-40 можно промахнуться.

— Вперед, — толкнул шофера в бок лейтенант.

— Они будут стрелять и убьют нас.

— Я тебя убью раньше. Гони! — высунувшись из кабины, дал команду отделению: — Огонь!

Десантники были вооружены более прицельными и дальнобойными отечественными автоматами ППШ. Сержант среагировал мгновенно. Откинул брезент, и сразу несколько автоматных очередей свалили постовых, ударили по мотоциклу и склонившемуся над рацией старшему из жандармов. Не успев включить рацию, унтер-офицер, раненный в спину и ноги, упал, закрутился, а затем поднял руку с зажатой в ней ракетницей.