Вокруг командного пункта скапливались уцелевшие немецкие пехотинцы, саперы, минометчики и сразу вступали в бой. Чтобы добить их, требовалось вывести из строя дот.

— Павел, бери дот на себя, — приказал Ерофеев. — Мы поддержим тебя огнем.

Лейтенант Рогожкин, которого считали в полку неудачником (а когда-то и трусом), ответил «есть». Зато без особого воодушевления воспринял приказ его экипаж.

— Проще ударить всем сразу, — мрачно заметил механик-водитель. — Чего мы в одиночку попрем? Мишень на голом поле.

— Танковое орудие бетон не возьмет, — сказал наводчик.

— А Ерофеев самый умный? Отсидеться решил.

Механик явно тянул время. Рогожкин уже наметил маршрут и отрывисто показывал ориентиры механику и наводчику.

— Пройдем вдоль гребня, затем повернем налево.

— Там открытое место…

— Проскочим. Главное добраться до кустарника метрах в четырехстах от дота и сразу открыть огонь. С такого расстояния мы его накроем.

— Если нас не прихлопнут фаустпатроном из какой-нибудь ямы. По пути их много нарыто. Удобные места для засады. Сюда фрицы со всей округи сползлись. Видать, Чистяков их крепко прижимает.

— На броне будет отделение десантников.

— Они спрыгнут после первой же пулеметной очереди.

Павел Рогожкин понял, что экипаж ему не доверяет. До этого вроде ладили, а сейчас, когда получили опасную задачу, отношение снова изменилось.

Лишняя болтовня только осложняла задание, и лейтенант изменил тон. Приказал механику проверить давление масла, предупредил десант, чтобы внимательно смотрели по сторонам и сразу открывали огонь, если увидят немецких пехотинцев. Снаряд уже был в казеннике.

— Двигаем, — скомандовал он.

Самоходчики были отчасти правы. Местность для маневрирования и подходы к доту оказались не самые удачные. Вокруг находились запасные траншеи и капониры. Большинство из них были пустые. Основная часть гарнизона сосредоточилась возле командного пункта. Но и здесь находились засады. Уже через сотню метров из окопов ударили гранатометчики.

Заряд фаустпатрона не долетел до цели, а 30-миллиметровая кумулятивная граната не пробила броню. Десантники, вопреки опасениям экипажа, бросать самоходку не пытались и открыли дружный огонь из автоматов.

Миновали полузасыпанный капонир, откуда торчали обломки противотанковой пушки. Проводили глазами раненого артиллериста, пытавшегося спрятаться.

— Тоже жить хочет, — невесело усмехнулся механик.

Но десантники, которые несли постоянные потери, дали несколько очередей и добили немца.

— Чтобы в спину не пальнул!

Пока «зверобой» находился вне зоны обстрела, но едва выскочили на открытое место, выстрелило орудие из дота. Болванка ударилась о каменистую землю, отрикошетила и врезалась в кусты, которые сразу задымились.

— Началось, — бормотал наводчик. — Стреляем?

— Рано. Отсюда мы стену не пробьем.

Павел сидел за прицелом и знал, что необходимо подойти ближе.

— Стреляй, — теребили его наводчик и заряжающий.

Новый снаряд пронесся в нескольких метрах от самоходки и закувыркался, разбрасывая искры. Угол обстрела из амбразуры оказался более широким, чем ожидал лейтенант. Третий снаряд мог стать смертельным для экипажа и машины.

Эти раскаленные десятикилограммовые болванки, летящие со скоростью девятьсот метров в секунду, проламывают броню и крушат в рубке все подряд, оставляя людям мало шансов выжить.

Обе «тридцатьчетверки» и самоходка Ерофеева вели бой с гарнизоном укрепрайона. Что там творится, Рогожкин не видел, но помощь, судя по всему, они оказать не могли.

Из траншеи ударили пулеметные очереди, вылетел огненный шар фаустпатрона. Здесь, в центре укрепрайона, стрелковых точек хватало.

— Десант прыгает, — почти радостно объявил механик. — Я же говорил! Кранты нам приходят.

— Бери левее, вон к тем кустам. Теперь стой!

Механик упрямо вел машину подальше от опасного места. Под уклон, откуда стрелять было невозможно, зато сам будешь в безопасности. Он хотел спастись и не верил в успех атаки.

— Дорожка! — заорал лейтенант. — Оглох, что ли, или от страха сдурел?

Механик хотел съязвить в ответ, но получил толчок сапогом в спину и понял, что их лейтенант сильно изменился и твердо намерен уничтожить дот. Трусости он не потерпит.

Самоходка резко затормозила. До бетонной коробки оставалось четыреста метров. Павел нажал на спуск. Попал в цель с первого раза. Он еще в училище считался одним из лучших стрелков. Но снаряд врезался в основание, где слой бетона гораздо толще. Зато такие попадания хорошо встряхивают бетонные коробки и дают трещины.

Второй снаряд поднял облако цементной пыли, а орудие внутри дота замолчало.

— Бей, командир! Уделай его! — кричали наводчик и механик.

Экипаж с надеждой смотрел на лейтенанта, а заряжающий докладывал:

— Бетонобойный снаряд зарядил. Единственный в боекомплекте.

Дослушать его не успели. Грохнула пушка-гаубица, выталкивая тяжелый снаряд, и одновременно огрызнулось орудие «восемь-восемь» из амбразуры дота.

Болванка ударила в нижнюю лобовую часть брони, снесла запасные траки, подвешенные для дополнительной защиты, и, скользнув вниз, врезалась в зашипевшую от жара землю.

Рогожкин выстрелил точнее. Его утяжеленный фугасный снаряд взорвался под амбразурой. Вывернул кусок бетона, а взрывная волна хлестнула внутри дота, сминая орудийный ствол, раскидывая в стороны расчет. Из развороченной амбразуры потянула струя дыма, плясали языки пламени.

— Уделали! — кричал наводчик. — Молодец, Пашка!

Заряжающий уже перезарядил орудие.

— Врежем еще разок для верности?

— Надо оглядеться, — ответил лейтенант Рогожкин. — Чего механик молчит? Максим, что с тобой?

Двадцатилетний механик-водитель Максим Усков не отвечал. Он и так был небольшого роста, а сейчас свернулся в комок и тихо стонал. Ему требовалась помощь, но из окопа возле горящего дота стреляли из гранатомета и автоматов.

Павел выпустил еще один снаряд. На месте окопа взлетел фонтан земли, дымилась глубокая воронка. В ту же минуту начали детонировать снаряды внутри горящего дота. Вначале вспыхивал порох в массивных гильзах, освещая внутренности полуразрушенного дота слепящим желто-белым светом.

Взрывались по нескольку штук сразу фугасные головки, затем шарахнул боезапас в орудийном погребе. Обвалилась одна стена, вынесло и отбросило смятые металлические ворота, через которые вкатывали в дот орудие.

Убегали несколько уцелевших артиллеристов. По ним открыли стрельбу подоспевшие десантники. Расстояние было большое, они мазали. Но это уже не имело значения — из-под уклона показалась одна, другая «тридцатьчетверка». Следом выползла самоходка Чистякова. Лейтенант Рогожкин узнал ее по номеру.