переживай. Как и в случае с бассейном, он считает, что я один несу ответственность за это свинство.

– Спасибо, – пролепетала я, опустив голову на плечо Уордена. Безумно хотелось закрыть глаза и потеряться в его тепле. Я очень устала и очень замерзла. Веки налились свинцом, а вот разум был таким легким, будто в любой миг мог воспарить.

– Эй, не спи, – Уорден явно нервничал.

Я разлепила глаза. Даже не заметила, когда их закрыла. Судя по всему, какое-то время назад.

Уорден быстро тащил меня по городу. Мы на широкой улице, вокруг люди, которые не видели нас благодаря магии амулета.

– Расскажи что-нибудь, – попросила я. Не только потому, что хотела оставаться в сознании. Разговор отвлек бы от боли, пульсирующей в ране.

Уорден посторонился, пропуская парочку, прошедшую в миллиметре от нас.

– Что ты хочешь услышать?

– Без разницы, – пробубнила я ему в грудь.

Я почувствовала, как он глубоко вздохнул, и прижалась еще ближе. Его грудь мерно вздымалась в такт дыханию. Наконец Уорден прошептал:

– В бассейне ты спросила, помню ли я нашу совместную охоту. Так?

Я с трудом что-то промычала.

– Тогда я солгал. Помню эту охоту так отчетливо, будто она была вчера. Звездная ночь, я ужасно нервничал, но все прошло хорошо, потому что ты охотилась вместе со мной.

Мне хотелось улыбнуться, но сил не хватало.

– Нетрудно догадаться, что ты нервничал, – неразборчиво пробубнила я.

– Правда?

– Да. Я видела тебя насквозь.

Я ненадолго потеряла сознание, поэтому не знаю, ответил Уорден что-нибудь или нет. В себя я пришла уже в лечебнице. Она оказалась закрыта, и Уорден опустил меня на землю, чтобы взломать замок. Ужасно не хватало тепла его тела.

Освещая себе путь фонариком на телефоне, Уорден втащил меня внутрь. В приемном покое, где, по счастью, можно затемнить окна, он щелкнул выключателем. Лампочки на потолке зажглись ярким синеватым светом. Я невольно сощурилась.

Уорден помог мне устроиться на столе для осмотра. На нем нет мягкой подкладки, как в человеческих больницах. Сидя на ледяном металле, я снова начала дрожать. От холода, шока или потери крови – уже не разберешь.

Уорден скрылся в соседней комнате. Я слышала, как он обыскивает полки и ящики. Вернулся Уорден с дезинфицирующим средством, бинтами, медицинской иглой и нитями, а также шприцом и маленькой бутылочкой.

– Штаны разрезать, или ты их снимешь?

– Сниму.

Уж лучше так, чем ощущать ножницы близко к ране.

Со стоном соскользнув со стола, я расстегнула пуговицы. Стащить штаны не получилось: из-за крови они прилипли к коже и каждое движение отдавалось болью во всем теле.

– Поможешь? – процедила я сквозь зубы.

Помешкав, Уорден подошел ко мне. Он такой теплый… Снова захотелось опустить голову ему на плечо. Уорден стянул с меня штаны, но не одним слитным движением, как я ожидала, а медленно, заботясь о том, чтобы не задеть рану.

Его прикосновения, осторожные, нежные, так контрастировали с ужасной болью… Оперевшись на Уордена одной рукой, я кое-как избавилась от джинсов.

Смотреть на рану я не рискнула. Не потому, что боюсь крови, просто нога представляла не самое вдохновляющее зрелище. Судя по всему, рана очень глубокая.

Уорден усадил меня обратно на столик. Вымыв руки, он пододвинул стул и потянулся за бутылочкой, которую принес из соседней комнаты.

– Что это? – спросила я.

На этикетке написано «Лидокаин».

– Это обезболит, – объяснил Уорден и ловко наполнил шприц, будто делал это уже миллион раз. Затем аккуратно поднес его к моей ноге.

Я стиснула зубы, чтобы не проронить ни звука. Ощущения от лидокаина чертовски неприятные – но без него будет еще хуже.

Уорден ввел лидокаин вокруг раны. С каждым уколом боль и пульсация уменьшались. Под конец нога совсем потеряла чувствительность. Уорден промыл рану и продезинфицировал.

– Готова? – уточнил он, взяв иглу.

Я кивнула. Подумаешь, большое дело, зашить рану. Такое уже бывало. В первый раз я страшно трусила: иголка казалась маленькой змеей, впивавшейся в кожу. На самом деле я ничего не чувствовала. Как и сейчас.

Уорден сосредоточенно делал стежок за стежком. Его лицо оставалось непроницаемым, зато в глазах сверкала ярость. Негодует, что из-за меня вынужден заниматься латанием раны, а не охотой?

Ладно, это оправданно. Я и сама предпочла бы сейчас искать Жюля.

– Прости, – виновато произнесла я.

Уорден невозмутимо продолжал работать иглой.

– За что?

– За то, что меня ранили.

– Не извиняйся за это.

– Почему ты смотришь волком?

Этот вопрос заставил Уордена отвлечься. Несколько секунд он молча буравил меня взглядом, а затем пробормотал:

– Я злюсь не на тебя, а на себя. За то, что не предотвратил это. В переулке было всего четыре вампира. Следовало разобраться с ними самому.

– Всего четыре вампира.

– Я дрался и против большего количества.

– Одновременно?

– Да, – кивнул он с таким видом, будто в этом нет ничего особенного.

Разговор сошел бы на нет, но почему-то мне было важно, чтобы Уорден не переживал из-за меня.

– Ты не виноват в том, что меня ранили. Я могу сама о себе позаботиться.

– По всей видимости, нет.

Я недоуменно моргнула и вцепилась в край металлического столика.

– Считаешь меня плохой охотницей?

– Я такого не говорил.

– Намекнул.

– Забудь, что я сказал, – покачал головой Уорден. – Ты потрясающая охотница. То, что ты ранена, только твоя заслуга. Это было великолепно.

– Спасибо.

Стоп, что? Нет. Еще раз… Я не это хотела услышать. Или?…

Мысли путались. Наверное, все из-за кровопотери. У меня не осталось сил беседовать на такие важные темы. Без разницы, что думает Уорден обо мне как об охотнице. Пора зарубить себе на носу: Уорден нужен, чтобы найти Жюля. Нянчиться с собой я не просила. А сегодняшний случай… это недоразумение. Ранения – часть работы.

– Да уйди ты уже! – вдруг прошипел Уорден, не поднимая головы.

– Ты что-то сказал? – приподняла брови я.

– Нет, говорю сам с собой.

Допустим… Я неуверенно оглядела комнату. Стены с белыми полками и шкафчиками, как в больнице. Никого нет. Хотя кто знает, что творится в голове Уордена.

Уорден зашивал рану, я молчала. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был мерный гул лампочки над головами.

Наконец Уорден закончил, и я взглянула на рану: даже врач не справился бы лучше.

– Часто этим занимаешься? Для дебюта шов слишком ровный.

Уорден поставил мою ногу себе на колено, чтобы сделать перевязку.

– Да. Только прежде я латал себя.

– Сам?

– Я не бегу в лазарет всякий раз, когда получаю ранение, – пожал плечами Уорден, туго завязав бинт. – Как самочувствие?

– Немного пьяно, но в целом гораздо лучше.

Удовлетворившись ответом, Уорден прибрался, скрыв следы нашего пребывания,