– Ну как это сэкономлю? – удивился Димочка. – Снимать жилье и не платить – это как-то непонятно. Даже если снимаешь у подруги.

– Ну, это если снимать, – настаивала Катя, – а ты не будешь снимать. Ты будешь просто жить тут и все.

– Это и значит снимать, Катя, не придумывай. Нельзя пользоваться чем-то бесплатно.

Катя оскорбилась.

– Значит, если бы я оказалась на улице, ты бы меня бесплатно на порог не пустил, да? Я думала, у нас другие отношения…

– Хватит тебе, – упорствовал Димочка, – я же не на улице.

– Твоя общага не лучше, чем на улице, – гнула свое Катя.

– Я имел в виду, что это не совсем прилично как-то, – объяснил он, – и твой дядя, возможно, будет возражать.

– Не будет. Ему какая разница? В этой квартире прописана я, а не он. Короче, решено, жить будешь здесь, и точка. В качестве оплаты за жилье, раз уж ты такой щепетильный, будешь присматривать за ходом проведения ремонта. Это, между прочим, тоже работа. Так что будем в расчете, – подытожила Катя, вставая с дивана.

Димочка еще немного помялся, но перспектива съехать из опостылевшей комнаты от хама-соседа и поселиться рядом с работой в просторной квартире была настолько соблазнительной, что упорствовать дальше он не стал. И как только разрешил следователь, Димочка перевез свои вещи в дом покойной старухи.

У Кати началась новая жизнь. Эту жизнь, конечно, надо было сначала попробовать на вкус. Если ты страшно голоден и перед тобой поставили огромный, украшенный безе и вишенками торт, нельзя плюхнуться в него мордой, нельзя пожирать его, не разбирая вкуса и запаха, лишь бы утолить мучительный голод. Если действовать так необузданно и глупо, непременно возникнет тошнота и прочие желудочные явления.

Катя понимала, что должна быть осторожной, не спугнуть Димочку, не показать себя навязчивой, ни в коем случае не дать ему почувствовать, что он ей чем-то обязан. Обязательства перед женщиной угнетают мужчин. Она боялась, что почувствовав себя несколько несамостоятельным в ее жилье, Димочка, наоборот, станет стремиться на свободу, начнет доказывать свою собственную состоятельность. Поэтому Катя решила, что новую жизнь надо пробовать на вкус медленно, дозированно, отщипывая от торта сначала безе и вишенки, а уж потом попробовать утолить голод, который, что уж тут говорить, мучил ее все сильнее и сильнее.

Встречи с Димочкой теперь стали регулярными, но они оправдывались необходимостью проведения ремонта. Они вместе обсуждали, какие покупать обои, какой плиткой выложить поверхность возле кухонной раковины, что поставить в ванной – ванну или все же душевую кабину.

Катя всячески старалась заинтересовать Димочку, заставить его думать, будто он делает этот ремонт для себя. Вначале он этого не понял и игру особо не поддерживал: в сущности, какая ему разница, какой ремонт хочет сделать Катя – квартира-то ведь не его. Но со временем незаметно для себя самого втянулся в процесс. Катя все время в чем-то сомневалась, просила совета, тащила в магазины. Постепенно Димочке и самому стало интересно, что в конечном итоге выйдет из бабкиной квартиры.

В эти месяцы Катя, если и не была полностью счастлива, то приближалась к этому состоянию. Зимними вечерами она приходила, варила Димочке суп, они ужинали, обсуждали детали интерьера, занимались любовью, смотрели телевизор. Потом Катя уходила домой, даря любимому на прощанье нежный поцелуй. Димочка был умиротворен, Катя порхала как бабочка. Возвращаясь от Димочки, она шла по заснеженной улице, подставляя падающим снежинкам рукав новенькой шубки, и чуть не плакала от восторга. Она добилась того, чего так страстно желала. Димочка рядом, час назад она задыхалась от счастья в его объятиях, целовала его нежные губы, глаза, шею… Он становится все ближе и ближе. И скоро настанет день, когда он скажет ей: «Не уходи, останься со мной. Навсегда».

Ремонт закончился ближе к весне. Стояли февральские морозы, город, казалось, замерз весь целиком. Тонкие веточки деревьев сверкали на морозном солнце ледяным покрытием, холодным золотом мерцали купола церквей, люди кутались в шарфы, прятались в капюшонах. Даже автомобильный поток, хаотичный и бурный в любое время года, как будто тоже подмерз. Машин на дорогах стало меньше, видно, не все смогли завестись в лютую стужу, и автомобильная река текла по улицам медленно, вяло. Февральское солнце было похоже на око, равнодушное и ленивое, оно показывалось на небе, но не слепило глаза, а каким-то мутным презрительным взором следило за тем, что бы всем было одинаково холодно. В один из таких дней Димочка сказал:

– Слушай, Катька, давай, наконец, отметим окончание этого чертова ремонта, как он надоел – уже не высказать.

– Ура! – воскликнула Катя. – Я только «за»! Не мешало бы, конечно, уборку генеральную сделать, пыль везде убрать… Но успеется…

– Вот именно, что успеется! – кивнул Димочка. – Мы столько трудились, мы обязаны себя вознаградить. У меня вчера был левый заказ, на дому, я денежку подзаработал, хочу кутнуть. Что вы предпочитаете по такой погоде, мадемуазель? Коньяк, грог или виски?

Катя картинно подняла глаза к потолку, задумалась.

– Утку хочется, если честно, сто лет не ела, – ответила она, – дома мы часто ели уток.

– Не вопрос! – откликнулся Димочка. – Я сгоняю на базар и куплю утку.

– Ты не умеешь выбирать, – отрезала Катя.

– А ты откуда знаешь, умею или нет? Может, я лучше всех выбираю уток?

– Ну, тогда давай проверим, – согласилась девушка, – пойдем на базар вместе. Ты выберешь, а я посмотрю. Но если выберешь не ту, я отменю твой выбор, так что не обижайся.

– Ладно, – согласился Димочка. – Но я-то знаю, что я лучший в мире выбиральщик уток. Ты просто хочешь увязаться за мной на базар, так и скажи, я тебе разрешаю меня сопровождать.

Катя наградила Димочку ловким ударом в бок, от которого он не сумел увернуться, они еще немного покувыркались на диване и, навьючив под верхнюю одежду того, что потеплее, отправились на базар. Димочка выбрал хорошую утку, Кате возразить было нечего. По дороге домой они сделали остановку в супермаркете, купили бутылку ирландского виски, еще кое-чего по мелочи, и слегка обледеневшие ввалились домой.

Шурина квартира светилась свежими обоями, на стенах в коридоре, соединявшем холл-прихожую с кухней, неярким светом горели плоские светильники, новые межкомнатные двери радовали глаз цветной стеклянной мозаикой. В квартире было тихо и очень тепло. Она убаюкивала, манила к себе, как уютное гнездо уставшую перелетную птицу.

– Как здесь хорошо, – прислонившись к стене, пошептала Катя.

– Ага, и тепло, – ответил Димочка, стаскивая с ног зимние ботинки.

Не снимая пуховика, он протопал в кухню, выгрузил на стол покупки.

– Оглашай меню, будем согласовывать, – заявил Дима, – пока ты будешь готовить, я тут пыль кое-где вытру.

Катя предложила запечь утку в пакете, а в качестве закуски сделать салат из вареной свеклы с чесноком, майонезом и грецким орехом. А еще у них был хлеб – горячий, только что из пекарни, с приправками и хрустящей корочкой.