По плану она предполагала войти во двор не с улицы, а с противоположного конца. У двора было два входа-выхода. Второй вел в соседний двор, а затем в переулок. Иногда люди, живущие или часто приходящие в этот район, сокращали свой маршрут через бабкин двор. Не хотелось бы, чтоб кто-то видел ее входящую в подъезд. Во дворе – ради бога, мало ли кто сокращает путь. А вот если станут опрашивать соседей, могут возникнуть вопросы…

Катя, всю жизнь зачитывающаяся детективами, и российскими, и зарубежными, готовилась основательно. Когда она вошла во двор с переулка, там гуляли два дедушки, взгляд одного из них лишь скользнул по сиротски одетой, сутулой женщине, и он снова повернулся к своему собеседнику.

Катя, незамеченная никем, скользнула в подъезд, вошла в квартиру тихонько, быстро переоделась и утрамбовала свое «снаряжение» в пакете так, чтобы оно занимало как можно меньше места. Отдышавшись, прошла на кухню, у таджиков как раз был обеденный перерыв, они пили кефир и ели белый батон.

– Сегодня я отпущу вас пораньше, – сказала Катя, – к бабушке придет доктор. Когда я пойду за ним, вы поработайте еще, чтобы время не пропадало, и уходите через час. А завтра будьте как обычно к десяти.

– В какой час ты уйдешь, хозяйка? – спросил один из работяг.

– В половине четвертого, значит, вы можете уйти в полпятого. Просто захлопните за собой дверь и все. Бабушку не беспокойте, она плохо себя чувствует.

Оставшееся до срока время Катя не могла провести одна в своей комнате, ее била дрожь. Она ухватила коврики из холла и из своей комнаты, спросила у бабки, где взять выбивалку, и пошла во двор. Пусть все видят из своих окон, что девушка весь день провела дома.

В час дня Катя разогрела бабке еду и сказала, что голова у нее прошла и она собирается на тренировку. Она уже две недели посещала занятия по йоге.

Девушка оделась в свою привычную одежду, в ту, в которой пришла утром, и встала у окна, ожидая, когда во дворе появится кто-то, кто сможет подтвердить, что она ушла из дому в 15.30. Наконец, из их подъезда вышла молодая мамаша с коляской.

Выходя во двор, Катя остановилась, пошарила в сумочке, а потом обратилась к приятной девушке, покачивающей коляску.

– Не хочется возвращаться, говорят, плохая примета, – улыбнулась она, – забыла свой телефон, а часов не ношу, подскажите, пожалуйста, который час.

– Без двадцати четыре, – улыбнувшись в ответ, ответила милая мамаша.

– Спасибо, так и знала, что опоздаю на тренировку…

И Катя умчалась. Теперь мамаша подтвердит точное время ухода Кати, и, если она внимательная и заметила большой пакет в ее руках, Катя объяснит, что это была спортивная форма.

Гастарбайтеры уйдут в полпятого. В это время во дворе будет полно народу, на дверях подъезда висело объявление о том, что ТСЖ будет делать жильцам какое-то сообщение. Их увидят именно в это время.

Когда Катя вышла на улицу, перед глазами все плыло.

Перед тем как выйти во двор, она надела украденные перчатки и тихонько подошла к бабкиной комнате. Прислушалась, из-за двери доносился негромкий мерный храп.

«Так даже лучше, намного лучше, – сказала себе Катя, – и для меня, и для нее».

И девушка тихо, но решительно открыла дверь бабкиной комнаты.

– Старушку задушили подушкой, – задумчиво произнес эксперт, – во сне, я так полагаю. Подробнее после вскрытия, время смерти тоже, но предположительно – как я уже сказал. Думаю, подтвердится.

Следователь, расположившись за столом, покрытым белой кружевной скатертью, старинной и очень нежной на ощупь, делал записи и отдавал распоряжения на счет предметов, по которым нужна экспертиза. Один оперативник осматривал мебель, другой опер, молодой и симпатичный, беседовал на кухне с Катей.

Девушка забилась в угол, пристроив спину к стене, уголки ее губ были опущены, бледная и печальная.

– Когда вы уходили из дому, ваши рабочие еще были тут? – спросил Игорь Алехин, кареглазый, серьезный оперативник. – Вы не побоялись оставить их дома?

– Я спешила на тренировку, – ответила Катя, – а они не закончили то, что планировали на день, я им сказала, чтобы уходили, как закончат. Чтобы дверь захлопнули. Что тут брать-то? У бабушки богатств не было, мне даже в голову не пришло, что может произойти что-то плохое.

– А вы постоянно тут живете? Вы одна родственница у покойной?

– Не совсем постоянно, – сказала Катя.

– Как это – не совсем?

– Вообще-то я живу у дяди, у него хороший большой дом, и мне не хотелось сюда переезжать. К тому же мы с дядей очень близки, у меня родители умерли, и он одинок сейчас. Мы поддерживали друга. А Шура мне не родная бабушка, а двоюродная… Я собиралась ухаживать за ней, она ведь тоже одна осталась, но жить с ней не хотела. Но пришлось.

– Что значит – пришлось? Кто мог заставить вас принять такое решение? – удивился Игорь.

– Я боялась, что с ней может что-то случиться, – уверенно, но тихо проговорила Катя. – Вы же в полиции работаете, кому как не вам знать, что случается с одинокими стариками, которые имеют отдельное жилье. Мало ли кто к ней пристроился бы да сделал с ней что-нибудь. Или пошла бы бабушка погулять, да и пропала. И все эти черные риэлторы, они же мгновенно слетаются на запах легкой добычи. Я хотела ее защитить. Поэтому и переехала.

– Так вы жили тут постоянно все-таки? Или на два дома?

– Наверное, правильнее будет сказать, что на два, – ответила Катя. – Эту ночь я ночевала у дяди, он в командировку уехал, в Москву, а у него две кошки, надо же кому-то за ними смотреть. Так что я когда тут ночевала, когда там.

– А ремонт зачем затеяли? – продолжал задавать вопросы полицейский.

– Да уж больно тут старческое все, хотелось, чтобы получше было, посовременнее. Дядя денег мне дал. Я не собиралась ничего глобального затевать, просто освежить немного. Да и еще, честно сказать, я своим присутствием хотела отвадить отсюда нежелательных «клиентов». Знаете, тут уже были желающие к бабушке подселиться. Я таким не доверяю. Кому нужен старый чужой человек?

Катя шмыгнула носом.

– Хотела как лучше, а выходит, что сама навлекла на Шуру смерть. Это я во всем виновата! Если бы не привела сюда этих рабочих, ничего бы не было… И бабушка была бы жива.

С этими словами Катя заплакала, и молодому оперативнику стало ее жалко. Перед ним сидела воспитанная, скромная девушка, приятная, симпатичная. Не злоупотребляющая косметикой, со вкусом, но неброско одетая. И, видимо, совсем наивная. Хотя это как раз неудивительно, учитывая, что в городе она живет совсем недавно. А до того работала медсестрой в райцентре. Надо же, такая молоденькая, а круглая сирота. Нелегко, наверное. Игорь сам вырос в неполной семье, и знал, каково было его матери одной управляться с хозяйством и двумя детьми. Он сочувствовал Кате.