Она почему-то очень живо представила себе эту картину – картину своего одиночества, несостоявшейся любви. Представила Димочку, веселого и улыбающегося, в компании с какой-нибудь более решительной и смелой женщиной (лицо у женщины было почему-то лицом «доминиканской акулы»), на глаза навернулись слезы, а горло сдавил болезненный спазм.

Катя решительно встала с кровати и начала собираться. Она сложила в большой полиэтиленовый пакет оба паричка, легкий серый длинный плащик, две яркие курточки, молодежные трико с мотней чуть ли не по колено, две бейсболки. Туда же положила упакованные в отдельный пакетик украденные рабочие перчатки и деньги. Собрала свою сумку, куда упаковала бабкино питание – в виду того, что кухня ремонтируется, еду Шуре она готовила у дяди. Шуру она с вечера предупредила, что ночевать будет у Бориса, поскольку дядя в командировке и ей надо смотреть за кошками.

О завтраке даже думать не хотелось, от нервов тошнило и сводило желудок, но Катя все же заставила себя проглотить йогурт – еще не хватало, чтобы в самый ответственный момент у нее закружилась голова от голода.

Она приехала на улицу Платонова к десяти утра, сделав все возможное, чтобы попасться на глаза соседке с первого этажа, выгуливающей собаку. Катя подождала, пока пудель сделает кучку, а соседка совочком аккуратно сгребет ее и опустит в мусорный пакет. В этом доме так было принято: хочешь гулять с собакой во дворе, убирай за ней. Не хочешь убирать – ищи другое место. Подходящего выгула поблизости не имелось, и все жильцы соблюдали договоренности. Здесь, в старом доме, все друг друга знали, дорожили своим расчудесным зеленым двориком.

Катя подождала, пока соседка выбросит кучку с мусорный бак и повернется к ней лицом, вежливо поздоровалась и спокойно вошла в подъезд. Она запустила гастарбайтеров в квартиру и пошла кормить бабку завтраком.

– Бабуль, я тебе сделала блинчики с печенкой на завтрак, сейчас разогрею, – ворковала она, – тебе сметаной полить?

– Полей, – согласилась бабушка, зевая, – что-то еле проснулась сегодня.

«Лучше бы ты не проснулась, какое бы одолжение сделала», – подумала Катя, а вслух сказала:

– Подожди минутку.

– А на обед что будет?

Бабка отличалась завидным аппетитом, что совсем не давало оснований сомневаться в ее здоровье, к тому же любила все вкусненькое.

– На обед я сварила уху на первое и куриный плов на второе, – ответила Катя. – Еще купила тебе клюквенный морс, как ты любишь.

Старуха удовлетворенно кивнула. Катя сунула блинчики в микроволновку, которую перенесла из кухни в виду ремонта, поставила на стол приборы и налила Шуре горячего чаю.

Все это казалось ей полным бредом и происходило будто не с ней. Неужели она сделает то, зачем сегодня сюда пришла?

– Вообще-то я больше люблю плов со свининой, он жирненький, вкусный, – протянула вредная старуха.

– Какая свинина, ты что? Тебе нужна более постная пища, нельзя злоупотреблять холестерином. Я все-таки медработник и забочусь о твоем здоровье, а не о твоем вкусе. Этот плов тоже очень вкусный, можешь не сомневаться.

Катя сама не верила своим ушам, казалось, она сейчас разорвется надвое. Что такое она говорит?

– Ну, если для здоровья… – перестала вредничать бабка, – тогда ладно. Тебе виднее, деточка.

Нет, этого Катя уже вынести не могла!

Убрав со стола, она сказала:

– Шур, пересчитай, пожалуйста, деньги, я сегодня хотела кое-что купить для квартиры, там пятитысячные, тебе будет нетрудно, а я посуду помою пока.

С этими словами Катя вытряхнула из маленького пакетика купюры прямо на стол. Пакетик незаметно спрятала в карман.

– Хорошо, – согласилась Шура, которой было любопытно, сколько же Катька собирается потратить.

Когда Катя вернулась в комнату, бабка возвестила:

– Здесь ровно шестьдесят тысяч.

– Значит, я не ошиблась, – подтвердила Катя.

– А что ты будешь покупать? – любопытствовала старуха.

– Бабуля, у меня голова что-то разболелась, – скривилась Катя, – если я тебе сейчас не нужна, выпью таблетку и пойду прилягу в своей комнате. Полежу часок, а то если сильнее разойдется, вообще сегодня ничего делать не смогу. А потом я тебе расскажу, что хочу купить. Хорошо?

– Иди-иди, – смилостивилась бабушка, – у меня сейчас сериал начнется через пять минут. А потом по другому каналу про чупакамбру показывать будут, тоже интересно.

Катя уже не могла этого вынести, да и время поджимало. Она вышла в холл, достала из шкафа свой пакет, извлекла из него жуткое молодежное трико, легкую курточку ярко-фиолетового цвета и такую же бейсболку, под которую нацепила черный парик. Никто не должен видеть, что Катя выходит из дому, а в таком наряде ее точно не узнают. Она выскользнула из подъезда и чуть не бегом кинулась к маршрутке. У нее очень мало времени.

Приехав на Левый берег, в ближайших к остановке кустах она переменила парик и бейсболку, переоделась в красную куртку, трико решила оставить, сейчас вся молодежь ходит таких. Затем бегом кинулась к дому, где жили таджики, надеясь, что в их дворе ей вообще никто не встретится. Может и зря она городила этот огород с маскарадом, но береженого, как известно, бог бережет. Кто знает, какие сыщики попадутся? Хорошо, если из тех, кто терпеть не может приезжих из бывших республик, которые будут рады спихнуть на них дело быстрым раскрытием, получить поощрение начальства и ни о чем больше не задумываться. А если нет? А если попадется кто-то въедливый, какой-то сыщик по призванию, которому истина важнее всего? Будет рыть, копать, всех опрашивать… На этот случай надо подстраховаться. Ведь все-таки Катя наследница бабкиной квартиры и ее в любом случае будут подозревать. Не должно быть ни одного свидетеля, который бы смог опознать ее ни у квартиры таджиков, ни в бабкином дворе.

Открыв дверь, Катя стала искать, куда положить деньги так, что бы они не попались на глаза самим работягам. В крошечной прихожей висела вешалка, которую венчала горизонтальная полка. Бывшие жильцы, видимо, использовали ее для того, что бы держать там кремы для туфель, обувные щетки, перчатки и прочее. Судя по толстому слою пыли, таджикам эта полка была без надобности.

Катя натянула на пальцы тонкие резиновые перчатки, которые используются при окраске волос, защищенными руками ухватила украденные рабочие перчатки таджиков и забросила их на полку. Затем вытащила пачку купюр и кинула ее туда же. Теперь можно быть уверенной, что на рабочих перчатках ее следов обнаружено не будет.

Катя судорожно выдохнула и мгновенно, не давая себе ни секунды на то, чтобы опомниться и дать задний ход, выскочила в вонючий, унавоженный кошками и людьми подъезд. Все, рубикон перейден. Теперь уже обратного пути нет.

Приехать домой нужно было так, чтобы ее опять в случае чего никто не опознал и вместе с тем не сравнил ни с одной из ее маскарадных героинь. В тех же кустах Катя сняла яркую куртку, паричок и бейсболку, покрыла голову темным платком, накинула длинный серый плащ. На нос нацепила купленные в том же переходе очки без диоптрий. Теперь она стала похожа на богомолицу или какую-то больную.