— Алиса уехала.

— Что ты имеешь в виду? Куда уехала?

— В Ниццу. Вместе с маршалом.

— Что? Как так?

Он начал судорожно вспоминать события минувшей ночи. Вроде бы разговор с почти что дядюшкой закончился куда лучше, чем можно было ожидать. Де Марсер довольно мягко, по-родственному, пожурил не в меру резвого племянника за неверность; затем сказал, что, может, эта нелепая история и к лучшему, ибо он всегда искал такую женщину и намерен жениться; что он уговорил баронессу не держать зла на шалопута-«племянника»… И вот, надо же — уехали, даже не простившись.

— Ты хочешь сказать, что ее нет в княжестве?

— Да. Через некоторое время после разговора с вами маршал послал старшего адъютанта на телефонную станцию. Тот позвонил в Ниццу. Маршал заказал открытую коляску к отелю, велел погрузить в нее вещи баронессы и отбыл верхом в окружении свиты.

— Почему же Алису не остановила пограничная стража?

— Очнитесь, граф! Мадам Алиса ехала в сопровождении четырех вооруженных до зубов всадников. Но, что особо неприятно — с противоположной стороны границы де Марсера встречал эскадрон французской легкой кавалерии. Три стражника против двухсот сабель.

Андре развел руками.

— Нет, какова чертовка! — пробормотал граф Тарло, поднимаясь с постели. — Мадемуазель Женевьева тоже укатила?

— Нет, осталась тут. Она и принесла записку.

— Что за записка?

Камердинер протянул Владимиру сложенный вчетверо лист бумаги.

«Граф, не без некоторого сожаления покидаю вас и надеюсь, что навсегда. Наш короткий союз не был лишен приятности и показался мне весьма поучительным. Но пожалуй, он затянулся. Надеюсь, вы не забудете о вашем обещании замолвить за меня слово перед мадам Ле Блан. Я, в свою очередь, обещаю в дальнейшем не оставлять княжество своим попечением. Искренне полагаю, без меня вам будет только лучше.

Желаю удачи с новой пассией. Хотя смею по-дружески предостеречь, — она такая же змея, как та, которую носит нашее.

Постскриптум. Благодарю за серьги, они мне весьма к лицу, и я непременно сохраню их как память о тебе, мой дорогой. Возможно, в будущем мы встретимся, как добрые друзья, и со светлой грустью вспомним эту историю».

— Нет слов. — Владимир сложил записку. — Она опять всех провела.

— О, да. И теперь по этому поводу нас желает видеть госпожа Ле Блан.

— Где мадемуазель Женевьева?

— Скорее всего, уже там.

Мадам Ле Блан читала медленно и с явным трудом. Ее лицо, и без того не отличавшееся дружелюбием, на этот раз предвещало бурю. Наконец, закончив составлять буквы в слова, а слова во фразы, она положила лист на стол, обвела взглядом собравшихся и припечатала:

— Нет. Не отпущу.

— Но почему? — удивленно спросил Тарло. — Она довольно слабый помощник в нашем деле. От нее больше суеты, чем толку.

— Что привлекает, то и отвлекает, — коротко отрезала начальник тайной службы. — Главная ее задача — смешивать карты противника и приковывать взгляды мужчин. Даже самые толковые из них теряют здравость рассудка, глядя на ее прелестную мордашку. Вот и маршал тому отличный пример.

— Но в мире и без Алисы достаточно красавиц. Вот, скажем, та же алуфими Иризи.

— Таких, как Алиса, немного. А твоя жрица — спору нет, она прелестна, но слишком не от мира сего.

— Она не жрица, а воплощение богини Изиды.

— Тем более. Княжество не может содержать на тайной службе богиню.

— Но если Алиса и впрямь станет президентшей — а я вполне допускаю такое развитие событий, — она могла бы оказывать услуги княжеству.

— Даже если поверить ее речам, хотя я им и не верю, то все это блажь и ерунда от первого до последнего слова. Во-первых, у нас и без того все хорошо с соседями. Во-вторых, как только молодая баронесса станет женой маршала Франции, журналисты всех мастей окружат ее, как парижане Бастилию. И так же снесут. Мадемуазель Женевьева, сколько мужей у мадам Алисы было во Франции?

— Семь. Из них двое умерли. Но по естественным причинам. Мы тут не при чем.

— Хорошо, итого пятеро. И, прямо скажем, среди них не было трактирщиков, галантерейщиков и даже мелких чиновников.

— Вот это верно, — с довольной улыбкой согласилась Женевьева.

— Так вот. Всех пятерых журналисты раскопают непременно. И тех двоих, которых уже закопали, тоже раскопают. Поднимется грандиозный скандал, маршал, несомненно, будет вынужден уйти в отставку. Естественно, его брак распадется, но это, по сути, уже будет его дело и дело Франции. Для нас важнее другое — эти ненасытные упыри, везде лезущие со своими блокнотами и фотографическими аппаратами, непременно разузнают, что до того мадам Алиса вполне комфортно жила в нашем княжестве и занималась довольно странными делами.

Учитывая в целом положительную оценку его высочеством успехов нашей группы, я не хочу, чтобы слава о наших деяниях гремела по всей Европе. Мы не ищем огласки. Иначе пользы от тайной службы будет не больше, чем в курице, съеденной на прошлой неделе. Так что, граф, Алису нужно вернуть. И как можно быстрее, пока она, в свойственной ей манере, не натворила глупостей. Кстати, Женевьева, признаться, я несколько удивлена — почему вы не последовали за подругой?

— Она решила начать честную жизнь. В этом моя помощь ей не нужна, — чуть огорченно вздохнула девушка. — Но, мне кажется, она пригодится вам.

— Да, мы весьма ценим ваши способности. Удалось ли вам что-нибудь разузнать об этой египетской жрице?

— Пока не точно. Если мои сведения верны, то очень может быть, что она — дочь Гийома де Ланнуа, двадцать три года тому назад служившего помощником губернатора его величества короля Бельгии в Конго. История была довольно громкая и скандальная. Вельможа был женат, в Брюсселе у него осталась семья. Матерью новорожденной была темнокожая внучка одного из туземных правителей, взятая заложницей в столицу. Такое смешение кровей обусловило несомненно, привлекательную, но довольно своеобразную внешность девицы. В конце концов помощник губернатора подал в отставку, но остался жить в колонии. А через шесть лет скончался от тропической лихорадки. Девушка жила с матерью, об ее образовании ничего не известно. Госпожа Иризи владеет французским языком, хотя и довольно скверно. Это объясняет присутствие переводчика.

— Да, госпожа Иризи говорит на французском, но с заметным акцентом, — подтвердил Тарло.

— Сейчас ей, кажется, двадцать два года. Пять лет тому назад она появилась в Египте и, как пишут, многим там вскружила головы. Однако замуж не вышла и, вероятно, даже не помышляла о том. Во всяком случае, об этом никто не писал.

— То есть она действительно жрица любви, плодородия, мошек, букашек и всякой прочей мелюзги? — недовольно постукивая палкой об пол, уточнила мадам Ле Блан.