выпрашивающих подачки, ни больных или покалеченных я не видел - в этом квартале, расцвеченном яркими фонариками и трепещущими полотнищами, словно царил постоянный праздник. Конечно, я понимал, что это лишь мое первое впечатление, но, тем не менее, я уже не так категорично осуждал Хозяйку за то, кого она пыталась мне сегодня подложить «для приятного времяпрепровождения»... Если это неприемлемо для меня - еще не значит, что не существуют другие мнения и другая Правда...

- Ну что ты замер? Ты точно понимаешь, что ты сегодня подставился самым возмутительным образом?

Я неуверенно кивнул, запутавшись.

- Ничего ты не понимаешь, - угрюмо констатировала она. - Думаешь, я не догадываюсь, почему ты здесь, в то время, когда все остальные, насладившись вниманием сверстников - друзей и недругов, разошлись по своим комнатам? Что тебя так зацепило в этой девочке? Ты думаешь, она тебя достойна? Я не понимаю вас...

Я замер, боясь поверить в то, что все это мне говорит боевой маг Мариса Изенгольд, преподаватель, гроза четвертых-пятых курсов (с младшими она просто не работает, считая, нас сопляками) и даже не обратил внимание на горько прозвучавшее: «Я не понимаю ВАС...». Откуда она может знать, что я ушел из-за Аньки?

- Кто Вам... почему Вы решили, что я ушел в город из-за человечки? - дрогнувшим голосом спросил я. - И как вы меня нашли?

- Ты еще такой ребенок, Азалекс, - неожиданно взъерошила она рукой мою растрепанную гриву. - На вас на всех, кто был в лесу у озера, теперь «маячки». Не волнуйся - они лишь на неделю, - поспешила она успокоить меня, видя зарождающееся возмущение. - Одевайся, Зен Лун Тянь Зи обещал, что никакой специальной гигиены не потребуется.

- А кто это? - не понял я, смутно догадываясь, что так зовут «старикашку», сначала указавшего, что я еще щенок против такого матерого волка, как он, а потом все же сделавшего мне татуировку.

- Как?! - опешила Мариса. - Вы, господин Азалекс, даже не поняли, кто делал Вам эксклюзивную татуировку, о которой не каждый из тех мальчиков, которым Вы сегодня задали трепку, смеет мечтать? Ну и нууу, как быстро бывшие легенды забываются простыми смертными...

- Ап... - я открыл и закрыл рот. Нет, тело почти совсем не болело, но с головой, наверное, был непорядок. - Я не знаю такой легенды... это его имя случайно не переводится, как «небесный дракон»?

- «Законнорожденный сын Небесного Дракона», но это аллегория - на самом деле, он ученик Великого Небесного Дракона и только... Но об это тебе лучше спросить у мэтра Солитэра... только не сегодня, и, наверное, не завтра, - быстро добавила она.

Я кивнул, соглашаясь - сегодня мне лучше не попадаться мэтру «под горячую руку», это точно, и в ближайшие дни, пожалуй, тоже...

- Пойдем, - позвала магиня, кивнув на выход.

- Постойте, а сколько я ему должен, этой «легенде»?

- Ты уже все оплатил своим согласием просто выйти против него, - усмехнулась магиня, - а то, что ты сумел продержаться... я постараюсь за тебя вступиться перед Анри, но ты должен мне пообещать спарринг - я хочу посмотреть, что ты умеешь.

Я согласно закивал от облегчения, хоть два спарринга!

Мариса не заметила, что снова перешла на «ты», а я не буду ее поправлять. Я неожиданно увидел эту суровую молодую женщину совсем с другой, неизвестной нам, ученикам, стороны, и такой она мне очень нравилась. Я понимаю, в Школе панибратским отношениям не место, но, кажется, я начинаю понимать Аньку, которая уверяет, что Наставники «тоже люди», то есть живые разумные существа со своими маленькими слабостями, способные понять наши «детские» проблемы. Странно... но почему-то очень греет сердце.

- Пойдем, по дороге обсудим, - Мариса поправила мне воротник куртки и подтолкнула к выходу...

Аня

- С Днем Рожденьяяя! - завопила я, увидев, что Вероника, зевая и потягиваясь, наконец-то, распахнула сонные ресницы. - Счастья! Любви! Удачи!

- Спасибо! - ошалело уставилась на меня соседка. - Ой, что это?

Рядом с орчанкой на кровати лежала мягкая игрушка с прикольным бантиком на шее.

- Это мне?

- Ага! - кивнула я.

- А-а, - Вероника, наконец, рассмотрела подарок - серого бархатного волчонка с янтарными глазами-пуговицами, и строго уставилась на меня. - Это кто?

- Игрушка, - невозмутимо ответила я, сдерживая смех.

- И почему эта «игрушка» так подозрительно смахивает на одного типа, который в последнее время попортил столько моей кровушки? - начала закипать Вероника.

- А это - немой укор, вечное напоминание о былой страсти, - захохотала я, уворачиваясь от запущенного в меня «волчонка».

- Подлая! - завопила Вероника, выскакивая из кровати в короткой ночнушке.

- А ты - неблагодарная, - пыталась сделать я обиженное лицо. - Я всю неделю пыталась закончить, шила, старалась. Между прочим, hand made - штучная ручная работа!

Я схватила халатик и, закутавшись в него, попятилась к дверям.

Вероника уже испытывала чувство легкого стыда, но так быстро сдаваться не собиралась, она схватила валявшуюся на полу мягкую игрушку и выскочила за мной в коридор, чтобы тут же угодить в объятия Роволкона, очень кстати пришедшего поздравить ее в такую рань.

Я отбежала подальше и оглянулась. Роволкон с огромным букетом изумительно красивых цветов держал в объятиях замершую Веронику (даже не пытавшуюся вырваться), которая прижимала злосчастную игрушку к груди...

Я улыбнулась, услышав их одновременное: «Прости меня»... Не зря я, подождав, пока тихонько плачущая в подушку (думая, что никто не слышит) Вероника заснула, бегала вчера к Волку, чтобы серьезно с ним поговорить...

Разговор вышел не слишком долгим и радостным:

- Ты ведь ее простил за Шера! Так что же маешься дурью? Я знаю, что обманутое сердце еще долго будет болеть, но все равно так ты мучаешь и ее, и себя. Ты понимаешь, что танцы - это ее вторая натура? Они нужны ей так же, как воздух, которым она дышит! - пыталась я убедить Волчика, который по моей просьбе выяснил, что Азель уже вернулся. - Почему бы тебе не объяснить ей, что ты понимаешь ее, и тебе нравится, как она поет, танцует... Только тебе больно оттого, что многие «раздевают» твою девушку глазами, мечтают о ней. Расскажи, что твои собственнические замашки оттого, что ты любишь ее, хочешь спрятать от всех, обнять, укрыть от жадных глаз свое сокровище и наслаждаться им единолично! Да, в конце концов, скажи, как