небо, почти такое же насыщенное звездами, как в ту ночь, когда Сарада ступила в страну Рисовых Полей, сбежав из Конохи. Влажная земля отдавала в спину холодом. Сарада лежала и думала, что нельзя так долго валяться в сырой траве, но минута шла за минутой, а подниматься желания не было. День выдался слишком неприятным. Хотелось выкинуть все из головы, и она сбежала из подвалов наружу, под предлогом «пойду встречу Саске». Тот как раз должен был вернуться из Южного убежища, но вот когда — через час или к рассвету — было непонятно. В любом случае, это была лишь отговорка.

Сарада смотрела на звезды, и сквозь фигуры главных созвездий то и дело проступало лицо мужчины, по ее вине лишившегося памяти. Вроде бы не сегодня это было и даже не вчера, а почти неделю назад, однако остекленевший взгляд подопытного врезался в память так прочно, что вытравить его никак не получалось.

Спасла, ничего не скажешь. Безвредные гендзюцу-эксперименты.

Сарада зажмурилась, но даже так лицо мужчины никуда не делось.

Техника «возврата» не срабатывала никоим образом, что Сарада ни делала. Она вернула этого мужчину на место, в очередь на эксперименты Орочимару. Ему уже было все равно, что с ним будут делать. А вот продолжать осваивать технику «хаоса» стало как-то страшно. Сарада понимала, что в принципе ничего не мешало ей массово тренироваться на подопытных Орочимару. Обреченным на смерть память была без надобности, но все ее существо протестовало против этого.

Что бы сказал Шисуи-сан, если бы увидел, чем я занимаюсь? Но я попала сюда только из-за папы. Это все он. А у Орочимару иначе нельзя. Вообще в этом времени, кажется, по-другому нельзя. Каждую секунду ходишь по краю.

Сарада со вздохом открыла глаза, но вместо неба увидела лицо Саске. Она дернулась от неожиданности.

— Загораешь? — спросил Саске.

Вроде бы и пошутил, а все равно казалось, что спросил на полном серьезе так же презрительно-напряженно, как и всегда.

— Тебя жду, — буркнула Сарада.

Саске фыркнул и отошел. Вместо его лица снова открылось звездное небо. Слева послышался шорох — это отец сел рядом в траву, вытянул ноги и уперся руками в землю позади.

— Так уж и ждешь.

Не поверил. Конечно, он прекрасно понимал, почему она торчит посреди ночи снаружи.

Сарада приподнялась на локте.

— Я не могу к этому привыкнуть. Это неправильно.

Саске не был Шисуи, чтобы делиться с ним душевными откровениями. Вместо сочувствия и поддержки он лишь больнее ранил своим безразличием или излишне резкими ответами, но Сарада почему-то все равно сказала вслух то, что думала.

— Да, — откликнулся Саске.

В тишине ночи стрекотали сверчки. Продолжения не последовало.

— Если ты тоже считаешь, что все это неправильно, то почему мы все еще здесь?

— Я не знаю, почему ты все еще здесь.

Столько месяцев прошло, а он все не прекращал всем своим видом напоминать Сараде, что ее присутствие раздражает его и что ей здесь не место.

— А ты?

— А это уже тебя не касается.

Сарада со вздохом легла на спину.

Саске все такой же Саске. Ничего в нем не поменялось.

— Вообще-то я действительно тебя ждала.

— Зачем?

— Мне нужна помощь с гендзюцу.

Саске промолчал. Подумал и уточнил:

— Тот свиток?

— Да.

— Ты разобралась?

— Местами.

Разговор снова погас. Саске редко когда подбрасывал в него топливо. В основном поддерживать очаг беседы приходилось Сараде, что она и сделала.

— Гендзюцу-ловушки.

— Что это? — в напряженном голосе отца мелькнул легкий интерес.

— Комбинация гендзюцу шарингана и фуиндзюцу. Можно запечатать гендзюцу в сознание жертвы с печатью зеркала. Если жертву попытаются захватить в гендзюцу или каким-то образом вмешаются в ее сознание, печать активируется и тот, кто пытался манипулировать сознанием жертвы, попадется сам.

— И получилось?

— Вот ты мне и расскажешь.

Саске хмыкнул.

— Хочешь сделать из меня подопытного?

— Да.

— Тебе мало тел в камерах?

— Они не могут использовать гендзюцу.

— А сама?

— Сама пробовала. Я слишком хорошо знаю свое гендзюцу. Мне нужен взгляд со стороны.

Снова установилась тишина. Саске не отказался. Это было хорошим знаком. Кроме того, он не спешил нырять в люк убежища. Почему-то продолжал сидеть с ней под ночным небом и молчать. Наверное, атмосфера базы Орочимару тоже давила на него.

У Сарады в голове вертелась куча вопросов: «Как там Карин?», «Что там в Южном?», «Что за эксперименты?», но она знала, что задавать их Саске бесполезно. Он на все ответит «да», вне зависимости от вопроса. Даже если на вопрос нельзя ответить «да».

— Почему Орочимару сам не выполняет техники? Ему всегда нужны ассистенты. Или я, или Кабуто. Кто-нибудь…

Раз отец был в хорошем расположении духа, стоило этим воспользоваться.

— Шики Фуджин, — лаконично ответил Саске.

В его ответе было слишком много всего. Сарада была благодарна за то, что ее не проигнорировали, как всегда, но даже не знала, за что именно хвататься, чтобы разгадать потаенный смысл подсказки.

Саске неожиданно продолжил:

— Душа Орочимару запечатана в Шинигами. Третий и Шисуи постарались.

— Тогда почему он жив?

— Проклятые Печати. Печать — это не только фермент Джуго. Орочимару оставляет в каждой печати и частицу себя. У меня тоже была печать. Кабуто извлек из моей печати осколок сущности Орочимару и переместил ее в новое тело.

— И чем это мешает ему использовать техники?

— Настоящая душа Орочимару по-прежнему запечатана. Осколок не может обеспечивать его достаточным объемом жизненной энергии — вся она уходит на сохранение власти над захваченным телом и со временем иссякнет. Станет использовать техники — укоротит себе век.

— То есть он может использовать техники?

— Да. Просто экономит.

— Откуда ты все это знаешь?

— Не твоя забота, — отрезал Саске.

— Если придется сражаться… насколько он будет силен?

— Сражаться?

Саске резко взглянул на нее и прищурился. Сарада смутилась под его взглядом. Слишком смелые мысли. Везде есть уши, нельзя такое обсуждать вслух. Да и сам Саске, непонятно, что он вообще думал и что планировал. Одно Сарада знала точно: отец не слепо предан Орочимару, как Тройка Звука. Он ведет свою игру. Ему не хотелось мешать, но в то же время неопределенность сводила Сараду с ума.

— Ну… э-э… Если нас выследят «Акацуки», которых Орочимару так опасается, то ему хватит сил? Пусть это и