— Думаю, вполне.

Сарада вздохнула.

Значит ли это, что он сильнее нас вместе взятых, папа?

Саске поднялся и отряхнул с темной ткани, обмотанной вокруг бедер поверх штанов, прилипшие влажные травинки.

— Идем. Показывай свои ловушки.

****

Пока Наруто не вернулся в деревню, Сакура паниковала. Что делать, когда он вернется? Что сказать? Как он отреагирует? Сакура не раз делилась этой тревогой с учителем и с Шизуне, с Какаши-сенсеем… С Какаши-сенсеем в особенности. Почему-то ей казалось, что сенсей и Цунаде-сама сами все расскажут Наруто как взрослые ответственные люди. Но когда Наруто задал вопрос о Сараде, Какаши-сенсей смылся, а Цунаде-сама отвернулась и сделала вид, что она не при делах. Вся ответственность рухнула на плечи Сакуры.

Какаши-сенсей… Поступил как мальчишка. Все на меня скинул, шаннаро!

Почему-то ей казалось, что стоит рассказать все Наруто, и станет легче. Больше не надо будет паниковать и гадать, как он отреагирует. Все будет позади. Но Сакура крупно ошиблась. Когда Наруто все узнал, стало только хуже.

Она смотрела на него и приходила к выводу, что даже она сама не так тяжело переживала уход Саске. На улице при Какаши-сенсее и общих знакомых Наруто будто бы вел себя как обычно. Чуть печально, но все же улыбался и пытался казаться веселым. Вот только каким он становился, заходя домой, знала только Сакура.

Последние дни Наруто приходил ночевать к ней. Ложился и лежал на диване, глядя в потолок или в стену, или в спинку дивана. Он мучился. Сакуре знакомы были его чувства. Желание все бросить и уйти за любимым человеком, который, вероятнее всего, находится в большой опасности. Вот только Наруто было уже не тринадцать, как ей, когда она сломя голову бросилась на поиски Саске. Совсем скоро ему должно было исполниться шестнадцать. Шестнадцать — возраст для шиноби. К шестнадцати у шиноби отрастают мозги. Те же, у кого мозги не отрастают, погибают до своего шестнадцатилетия или даже раньше.

Сакура не до конца понимала, зачем «Акацуки» нужен Наруто, но Цунаде-сама наверняка не просто так запрещала ему покидать деревню. Да и где было искать Сараду и Саске? Был бы хоть малейший намек на то, где скрывается Орочимару, Сакура сама бы выбила из учителя разрешение на миссию. Но намеков не было!

Они с Наруто очутились в безвыходной ситуации, и каждый из них справлялся с горем по-своему. Сакура за несколько лет успела немного смириться. В конце концов, Саске-кун ушел по своей воле. Сарада — тоже. И ушла не просто так, а помочь Саске-куну. Сакура надеялась, что вдвоем они наверняка не пропадут. Но даже так, все равно было больно, и едва затянувшиеся душевные раны вновь разбередил Наруто.

Всякий раз, когда Сакура выходила в гостиную и видела, как он валяется на диване и молча страдает, у нее сердце обливалось кровью. Прежде она могла позволить себе слабость, но не теперь. Сакуре казалось, что ее печаль лишь приумножит боль Наруто. Его нужно было как-то отвлечь, привести в чувство, вернуть к жизни. Она не знала как, но все-таки старалась вести себя весело и непринужденно. Все-таки они были в равных условиях. Может, глядя на нее, и Наруто перестал бы убиваться?

…сильной… я должна быть сильной…

Наруто прятал свою боль при посторонних и давал ей волю дома. Сакура прятала свою боль даже дома, потому что с недавних пор у нее в гостиной обитал Наруто. Она позволяла своим чувствам выйти наружу лишь ночью, когда друг засыпал и не мог видеть ее слабости.

И сейчас Сакура не спала. Она сидела на коленях на кровати и смотрела на фотографию их команды. Ее экземпляр. В соседней комнате стояла такая же фотография — экземпляр Саске-куна. В открытую балконную дверь рваными дуновениями врывался ночной ветер и шевелил тюль. Сакура вытерла слезы и отложила фотографию на покрывало. Стоило снять платье и все-таки поспать хоть немного.

****

Поваляться бы еще, понежиться, но сон почему-то не возвращался, а голова на редкость быстро прояснилась. Шикамару зевнул, потянулся и сел в кровати. Комната лежала в полумраке. Он вяло взглянул на доску с шоги и раскиданные по полу фигуры, на два круглых коврика рядом.

Щелкнула стрелка часов. Пронзительно зазвенел будильник.

Шикамару продолжал сидеть в кровати, тупо смотреть перед собой и переваривать отвратительный звон.

Зачем я только завел будильник на такую рань? Совсем с ума сошел. И все равно я проснулся за минуту до звонка. Мендоксе-е… Как же не хочется вставать и выключать его. Но если я не выключу его, он будет звенеть вечно. Вот же гемор…

Дверь открылась и в комнату влетела Темари в домашнем кимоно. Она взглянула на Шикамару, потом на будильник, потом снова на Шикамару и заорала:

— Какого черта?! Может, ты выключишь его?!

Шикамару вздохнул. Сказать бы, что ему лень, но не хотелось лишний раз разочаровывать Темари, а потому он молча посмотрел на нее, вложив во взгляд всю свою усталость.

— Ну держись…

Темари стремительно надвигалась, и все в ее поведении дышало угрозой. Шикамару ошалело наблюдал за приближением девушки. Он проворно прикрылся подушкой, но Темари отобрала ее и принялась избивать ею Шикамару.

— Нельзя быть таким ленивым! Сидит в комнате и смотрит в потолок. Нет, чтобы встать и выключить…

...будильник продолжал звенеть.

Разумеется, Лист бы не бросил посланницу союзной деревни. Темари выделили бы жилье. Но в доме Шикаку Нара она жила не на правах беженки, а на правах гостьи клана, даже скорее на правах полноценного члена семьи, и, как надеялся Шикамару, чувствовала себя не так одиноко, как если жила бы одна.

Отец и мать удивительно быстро согласились принять Темари. Шикамару даже не ожидал. Думал, уговорить их будет геморно, но нет. Тем более он не ожидал, что Темари найдет общий язык с его матерью, да еще и за одну лишь неделю. Наблюдая за завтраком за Темари и матерью, Шикамару обнаружил, что эти двое поразительно похожи.

Как оказалось, к тому моменту, как прозвенел его будильник, в доме все уже были на ногах. Темари с матерью успели прийти к общему мнению, что будильник необходимо заткнуть, а его, Шикамару, отчитать, и женским советом, состоящим из них двоих, избрали Темари делегатом для этой важной семейной миссии.

Мендоксе-е… А еще удивлялся, как отец выбрал такую жену.

Теперь Шикамару понимал.

Пусть отец